Специалистам хорошо известно, что незадолго до своей смерти в начале этого столетия Джованни Бальцони, итальянскому археологу и искателю приключений, удалось раздобыть еще две золотые таблички. Он вывез их из Египта – тогда с этим не было никаких трудностей, – но затем они куда-то исчезли и обнаружились только через пятьдесят лет: их купил замечательный немецкий коллекционер Маннхайм. Оказалось, что это единственные золотые таблички за пределами Египта. Маннхайм поднял много шума по поводу своего приобретения, с тем, однако, результатом, что таблички у него украли…
– Но какое отношение эти древние таблички имеют к вашему открытию? – спросил я, не в силах долее сдерживать свое любопытство. На мое счастье, Андраде, казалось, обрадовался этому вопросу.
– Мне нужны были твердые доказательства, доктор Ватсон. Я перевел Рамзесовы надписи вместе с копиями всех табличек, какие только можно было достать, но для дальнейшей работы материала не хватало.
Он махнул ручищей в сторону Вейкфилда Орлова.
– Тогда-то мне и пришел на помощь этот джентльмен.
Холмс взглянул на тайного агента с явным удивлением.
– Неужели за такое короткое время вы смогли разыскать украденные таблицы Маннхайма?
Орлов отложил сигару в сторону, но Андраде не выпустил нить разговора.
– Он сделал для меня нечто столь же ценное, мистер Холмс, – раздобыл фотографии.
Андраде соскользнул со стола и расстелил на его поверхности огромные фотографии.
– Вот, джентльмены, фотографии табличек Маннхайма, которые я перевел как окончательное доказательство того, что тайна египетских письмен разгадана.
Все тотчас сгрудились вокруг стола. На фотографиях были запечатлены надписи, снятые под разными углами. Мне они представлялись лишь витиеватой резьбой, не имеющей никакого отношения к письменности, но Холмс весьма заинтересовался, и Андраде явно преисполнился гордости, указывая на различные строчки древнего текста.
Холмс перевел взгляд на Вейкфилда Орлова.
– Неплохая работа, – кивнул он, показывая на фото. – Как вы сумели их заполучить?
На бесстрастном лице Орлова проскользнуло некое подобие самодовольства.
– Выручила память. Я вспомнил, что Маннхайм – большой любитель картин, чаще всего с его собственным изображением, и газетных фотографий. При этом он не слишком разборчив в средствах. Его берлинский фотограф Верделин, очевидно, под влиянием своего выдающегося патрона, тоже занялся коллекционированием. Мне как-то раз пришлось иметь дело с этим джентльменом и я узнал, что он непременно делает копии всех самых интересных фотографий, а затем складывает их в папку.
– И вы поехали в Берлин и взяли из папки копии? – осведомился Холмс.
– Он был в долгу передо мной, – улыбнувшись в ответ, сказал тайный агент.
– Во всяком случае, получив эти фотографии, я наконец увидел свет в конце тоннеля, – продолжил Андраде. – Я работал тридцать шесть часов подряд, джентльмены. Мой бедный ассистент три часа назад сдался и сейчас отсыпается в моей комнате, свалившись с ног от усталости. Что до меня, то я, честно сказать, не чувствую ни малейшего утомления.
– Адреналин победы, – машинально констатировал я.
Поскольку египтолог был всецело поглощен рассказом о расшифровке надписей и имел перед собой благодарную аудиторию в лице Холмса и Орлова, я отошел в сторону. А затем приблизился к эркеру, который еще ранее привлек к себе мое внимание.
По каналу Сан-Канчиано плыла бесконечная процессия лодок и гондол, и в стороне Кампо Сан-Марко я увидел разноцветные вспышки ракет. Одновременно послышались громкие хлопки, что-то сродни отдаленной канонаде. Взирая на фейерверк, я невольно улыбнулся и сделал вывод о том, что сегодня праздник. Венеция, кстати сказать, славится своими праздниками. Но стоило мне перевести взгляд на небольшой канал, перпендикулярный Сан-Канчиано, как я оторопел от изумления.
– Послушайте, – воскликнул я, – из окна этого дома свисает что-то вроде веревки из связанных простыней!
Мои слова возымели эффект разорвавшейся бомбы. Холмс с Орловым обменялись быстрыми взглядами и сыщик тотчас бросился вверх по витой лестнице. Я следовал за ним по пятам. Оглянувшись, я краешком глаза заметил удивительное явление. Орлов и не подумал бежать в сторону лестницы, ас необыкновенной легкостью вскочил на прочный стол, чуточку пригнулся, затем его ноги, как две стальные пружины, выпрямились, и он буквально взлетел в воздух с поднятыми над головой руками. Его прыжку мог бы позавидовать любой танцовщик! Проворными пальцами он ухватился за верхние перила балкона, пользуясь своей необычайной силой, потянулся и оказался на балконе, с кошачьей ловкостью опередив нас с Холмсом.
Орлов не позволил себе ни мгновения передышки: словно могучий таран, он в тот же миг вышиб плечом дверь спальни. Внутри что-то сверкнуло, послышался грохот выстрела. Но Орлов уже бросился на пол и несколько раз перекатился в целях безопасности. С верхних ступеней лестницы мы с Холмсом заглянули внутрь. У открытого окна мелькнула чья-то фигура; вот человек уже перекинул ногу через подоконник… в правой руке у него расцвели еще три огненных цветка. Скрываясь за большим креслом, Орлов потянулся рукой к замшевым ножнам за спиной. Стремительный взмах, блеск толедской стали, и испанский метательный нож вонзился в оконную раму, ибо к этому времени человек уже успел выпрыгнуть.
Подойдя к двери, я услышал где-то внизу за окном глухой всплеск. Откинув кресло, словно игрушечное, Орлов устремился вслед за своим ножом. И только тут наступила минутная передышка в непрерывной цепи его движений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75