Антон Ульрих
Джек. Поиск возбуждения
Посвящается моим родителям. Они – лучшие.
Сравнительно с образом жизни целых тысячелетий мы, теперешние люди, живем в очень безнравственное время: сила обычаев поразительно ослаблена, и чувство нравственности так утончено и так приподнято, что положительно можно назвать его окрыленным. Поэтому нам, позднейшим, трудно становится усмотреть самые корни происхождения морали; а если и удается это сделать, язык прилипает к гортани, с языка не сходят слова, потому что они звучат слишком грубо! Или потому, что они, как нам кажется, оскорбляют нравственность!
Фридрих Ницше. Утренняя заря. 1886 год
И я узнал, что это круг мучений Для тех, кого земная плоть звала, Кто предал разум власти вожделений.
Данте Алигьери.
Божественная комедия, Ад,
круг второй, сластолюбцы
Quis hominum sine vitiis?
Часть первая
Глава первая
Констебль с самой распространенной среди полицейских Лондона фамилией Смит неторопливо прогуливался вдоль Литтл-Райдер-стрит, что в Вест-Энде, доходя до Эджуэр-Роуд и поворачивая обратно. Улочка была настолько крохотной, что он ни разу не упустил из виду входную дверь особняка, приземистого старомодного здания времен первых Георгов, возвышавшегося в три этажа посреди Литтл-Райдер. Тусклые газовые фонари отливали на его стенах противной желтизной, неприятно бьющей в глаза сержанта, отца семейства, у которого обе дочурки уже успели переболеть желтухой, и, похоже, наступала очередь младшего сына. Однако фонари в работе полицейских были большим подспорьем, ведь ночная мгла в сочетании со знаменитыми лондонскими туманами позволяла порой ловким воришкам орудовать прямо под носом у полиции, и лишь фонари помогали хоть что-то разглядеть ночью во время дежурства. Поэтому констебль Смит относился к желтизне, бьющей в глаза, с пониманием, именно так, как должен относиться ко всему настоящий английский полицейский, как говаривал сержант Годли.
Фонари освещали всю улицу. В других переулках подобной роскоши не было.
А все потому, что здесь располагались особняки состоятельных и уважаемых в Лондоне джентльменов. Уж они, будьте покойны, постарались, чтобы их улица была освещена. Так рассуждал про себя констебль, поворачивая обратно и направляясь к своему наблюдательному пункту, расположенному как раз под одним из таких газовых фонарей прямо напротив входа в особняк.
Смит был человеком средних лет, уже многое повидавшим за время своей службы в лондонской полиции, а потому умудренным, с ровным характером, не хватающимся чуть что за свисток, дабы вызвать подкрепление. Нет, Смит не из таких. О его серьезном отношении к службе, которое постоянно ставил в пример другим, более молодым полицейским сержант Годли, говорило еще и то, что сегодня была ночь перед Рождеством, которое каждый протестант должен был отмечать в кругу семьи, сидя во главе праздничного стола и разрезая гуся. К тому же на улице стоял такой холод, что констеблю пришлось укутаться, помимо плаща, еще и шарфом, однако он не покинул пост и не завернул, как это принято, в трактир «Альфа» пропустить кружечку-другую. Нет, Смит относился к заданию, порученному Годли, куда как серьезно, следя за входом в особняк Один раз, а это было примерно три часа назад, к особняку подкатил кеб, из которого вышел высокий элегантный мужчина примерно одного с полицейским возраста. Под мышкой мужчина держал тяжелый сверток Человек расплатился с кебменом и вошел в особняк, дверь при его подходе открыла прислуга. Сразу было видно, что это джентльмен. Уж поверьте, у Смита глаз наметанный. Почему? Да очень просто. Во-первых, чувствовалось, что тот привык повелевать. Во-вторых, вышколенная прислуга встречала его у входных дверей. И в-третьих, бакенбарды. Это были не те роскошные лохмы, которыми так гордятся камердинеры, что служат у аристократов и чей труд состоит лишь в их ежедневном расчесывании, и не рваные, будто подбритые тупым ножом, баки моряков. Нет, это были аккуратные, ровные, строгие в пропорциях бакенбарды, спускающиеся точно до окончания мочки ушей. За такими бакенбардами, будьте уверены, Смит не ошибается, надо следить со всей тщательностью. Именно такие баки и должен носить, по его мнению, настоящий джентльмен.
К сожалению, констебль Смит при всей своей наблюдательности не заметил, что элегантный джентльмен, приехавший в кебе, заметил его и сейчас сам наблюдает за перемещениями полицейского, стоя у окна второго этажа особняка и осторожно выглядывая из-за чуть сдвинутой портьеры. Джентльмен видел, как к констеблю подошел высокий и полный мужчина в наглухо застегнутом пальто и надвинутом на глаза котелке. Однако же он знал, что подошедший, перед которым Смит вытянулся в струну, был не кто иной, как сержант Годли из Скотленд-Ярда.
Констебль отрапортовал сержанту, что в наблюдаемом доме все тихо и спокойно.
– После возвращения объекта никто более в дом не входил и не выходил из него, – ровным негромким тоном завершил рапорт Смит, полицейский констебль с порядковым номером 930 F, пришитым к лацкану форменной куртки заботливой рукой жены.
Сержант молча кивал головой, поглаживая большим и указательным пальцами огромные усы, делавшие его похожим на толстого моржа, случайно вылезшего на берег и напялившего одежду.
– Очень хорошо, Смит, – сказал он, когда констебль закончил доклад.
– Думаю, сэр, объект больше сегодня на улицу не выйдет, – добавил полицейский. – Уж очень много туману с Темзы ветром нагнало.
Годли посмотрел па констебля чуть насмешливо, как смотрит учитель па ученика, берущегося самостоятельно объяснять новый урок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70