В с е в о л о д. Сейчас что, вот шесть лет назад отрезок пути от Пскова до Ленинграда был непроходимым… У меня тогда была «Победа». Я не хочу сказать, что «Победа» плохая машина, напротив… Вы знаете, новый «Москвич» я покупал с опаской. Очень уж хрупкий кузов… А вы на какой машине приехали?Он посмотрел на меня, нутром водителя угадав во мне шофера.Я. Ну и как новый «Москвич»?В с е в о л о д. Пока не жалуюсь.О л я. Вы, наверное, голодные?В о л о д я В т о р о й. Вот в Таллине обслуживают, я вам скажу…У т к и н. А вы в Торонто были?В с е в о л о д. Где?У т к и н. А я был.В о л о д я П е р в ы й. В Польше тоже прекрасно обслуживают.У т к и н. А вы в Торонто были?В с е в о л о д (сухо). Нет.У т к и н. А я был. Прекрасный город.В о л о д я В т о р о й. Вы уже говорили…У т к и н. Я там был два раза.Оля как-то странно смотрит на меня. Глаза у нее задумчивые и немножко отчаянные.Не прошло и месяца, как мы расстались, но мне показалось, что она стала взрослее и еще красивее… Я вижу, какие пламенные взгляды бросает на нее Всеволод.— Не пейте, — сказала ему Оля.Всеволод налил рюмку и заверил, что это последняя.— Я пошутила, — сказала Оля. — Мне безразлично, сколько вы пьете… Только не ругайтесь, не деритесь и не пойте песен.— Я когда выпью, лезу целоваться, — сказал Уткин. — Учтите.— А вы? — спросила Оля Овчинникова.Игорь поспешно поставил рюмку, которую уже было поднес ко рту, и поднял глаза на Олю.— Я громко храплю по ночам, — сказал он.— Вы бы послушали, как храпит Сева…Всеволод бросил на Володю Первого, который произнес эти слова, уничтожающий взгляд, и тот замолчал. Володя Второй — он в этот момент разрезал ножом семгу и ничего не видел — подхватил:— Мы в него ночью тяжелыми предметами бросаем…— Расскажи лучше, как ты креветками объелся… — перебил его Всеволод.Оля смотрела на меня все тем же странным взглядом. Всеволод вдруг помрачнел.Оля достала из сумки ручку и что-то нацарапала на бумажной салфетке. Положив свое послание на хлеб и прикрыв сверху сыром, она попросила Всеволода передать мне этот конспиративный бутерброд. Тот молча передал. Оля с улыбкой взглянула на него и сказала.— Вы, Сева, не расстраивайтесь по пустякам… Не один вы на свете храпите. Игорь ведь не переживает?— Это очень удобно — громко храпеть, — сказал Игорь. — В доме отдыха дают отдельную комнату… Не так ли, Сева?— Я в дома отдыха не езжу, — мрачно ответил Сева.В записке, которую я незаметно прочитал, было написано: «Андрей, милый, давай от них убежим!»Когда за столом начали спорить о кинофильме «Война и мир», мы поднялись и ушли. Всеволод встрепенулся, посмотрел нам вслед и сказал:— Сейчас кофе принесут…— Нет, ты мне скажи, — говорил Уткин, — почему тебе Пьер Безухов не нравится?..
Мы молча идем по сумрачной улице. Сквозь листву виднеется бревенчатая крепостная стена. Оля держит меня за руку. Она идет быстро, почти бежит. Я тоже прибавляю шаг. А вокруг нас ворочается, колышется теплая ночь. Огромные деревья облиты лунным светом. Кажется, подуй ветер — и над селом поплывет серебристый звон. Это листья будут звенеть. Большие молчаливые автобусы стоят в переулках, как корабли в гавани. В кабине одного из них сидят парень и девушка. Доносится негромкая музыка.Могучие деревья расступились, и мы увидели белый шпиль часовни. Луна заглянула в черный проем звонницы и высеребрила медный край колокола.— Пойдем вниз, к речке, — сказала Оля. — Там пещеры… Один монах прожил в пещере тридцать лет и стал святым.— Я думал — пещерным медведем.Мы стали спускаться по узкой тропинке. Влажные кусты стегали по ногам. Оля уверенно вела меня в темень. Где-то далеко внизу шумел ручей.Оля поскользнулась, я взял ее за руку. Она крепко сжала мои пальцы.— В монастыре я видела молодого монаха, — сказала она. — Высокий, со светлой бородой и в рясе. Он поставил на землю ведра и стал смотреть на меня… У него были странные глаза… Я даже испугалась!— Сам себя наказал, а теперь с ума сходит…— Мне очень нравится этот чудный монастырь… От всего веет далекой стариной… Но стать монашкой? В наше время?— Ты не станешь монашкой… — сказал я.Оля остановилась и посмотрела на меня. В просвете деревьев показалась луна. В Олиных глазах — лунный блеск.— Андрей, они славные ребята… Я давно мечтала побывать в Печорах, а тут такой случай…— Твой Всеволод — пижон, а оба Володи — дураки…— Мне нравишься ты, Андрей!— Может быть, насчет Володей я переборщил… — смягчился я. — А Сева — точно пижон.— Я рада, что ты здесь.Я обнял ее и поцеловал. Над головой недовольно каркнула ворона. Оля отстранилась, лунный блеск погас в ее глазах.Я нагнулся и, нащупав камень, запустил в проклятую ворону.— Я тебе покажу пещеры, — сказала Оля и потянула меня за руку вниз.Мы стояли на берегу и смотрели на пещеры, вернее на гору — впотьмах пещер не было видно. По звездному небу плыла луна, ветер шевелил кусты на горе, за спиной плескалась речка. И вдруг в этой полуночной тишине раздался гулкий удар колокола. Непривычный торжественный звук раскатился над лесом, отозвался эхом и затерялся где-то в сводах монашеских пещер.Оля взглянула в ту сторону, где ударили в колокол, и сказала:— Ну пожалуйста, еще раз?Но колокол молчал.— Что это, Андрей? — прошептала она, схватив меня за руку.На горе вспыхнул огонь, осветив кусты и камни, и погас.— Это твой монах потихоньку закурил в пещере, — сказал я.— Бедный монах, — вздохнула она. — Если бы ты видел его глаза…Мы побрели по дороге к шумевшему впереди лесу.Призрачный лунный свет высеребрил стволы. Мы бродили по лунным дорожкам, петляющим в лунных дебрях, любовались лунным летним озером, над которым неподвижными пластами стоял туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117