Вильям Федорович Козлов: «Солнце на стене»

Вильям Федорович Козлов
Солнце на стене




Вильям КозловСолнце на стене ЧАСТЬ ПЕРВАЯ МОИ ПОДСНЕЖНИКИ ГЛАВА ПЕРВАЯ Я сижу на мокрой скамейке в пустынном городском парке. Сквозь голые ветви кустов видна автобусная остановка. Синий автобус остановился возле огромной мутной лужи. На подножке замешкалась пожилая женщина: она примеривалась, куда удобнее поставить ногу. Но куда ни встань — кругом вода. Вслед за женщиной лихо спрыгнули в лужу три парня. Автобус зашипел, и двери закрылись.Ее, конечно, нет. Как всегда, опаздывает. Я один сижу в этом парке. Второго дурака такого больше нет. Если не считать грубо сработанного железобетонного спортсмена в трусах. Он пружинисто пригнулся на шершавых ногах с диском в руке. Один край отломился, и диск напоминает месяц. Спортсмену положено здесь мокнуть под дождем. Такая уж у него судьба. В жару и холод, в дождь и снег стоит он в парке и смотрит пустыми глазами в туманную даль, где маячат областные и всесоюзные рекорды. А мне, признаться, дождь надоел. Не дождь, а мокрая пыль. Она оседает на лице, делает липкими ресницы, холодные капли скатываются за воротник.Напротив парка, который растянулся вдоль реки Широкой, на другом берегу, стоит шестиэтажный дом. Будто флаги, взлетают и опускаются в одном из окон полосатые занавески. В комнате играет радиола. Поет Эдита Пьеха про красный автобус: «Автобус, червоний…»Я смотрю на дорогу. Навстречу мчится «Волга». Мелькнула было мысль, что это она в такси, но машина, оставив маленькое мокрое облако, прошелестела мимо. Наконец показался автобус.Она не приехала. Без четверти семь. Я поднялся. На скамейке осталось белое пятно. Автобус тронулся и тут же снова остановился. На тротуар выпрыгнула девчонка в лыжном костюме и черной котиковой шапке с опущенным козырьком. Сбросила на тротуар пухлый рюкзак и снова ринулась в автобус. Но в этот момент двери закрылись и машина тронулась.— Эй, подождите! — пронзительно закричала девчонка, прыгая на одной ноге. Но автобус не останавливался. Я сорвался с места, махнул через лужу и, поравнявшись с кабиной, забарабанил шоферу в стекло. Автобус нехотя притормозил. Девчонка высвободила ногу, кто-то подал ей лыжи.— Это он нарочно, — сказала девчонка. — Подумаешь, еще подмигивает… Я ему язык показала!Она подошла к тротуару, подняла рюкзак и стала просовывать под лямки руки. Одна рука не пролезала. Взглянув на меня, девчонка сказала:— Вы же видите, у меня не получается!Я помог ей.— Просто не верится, — сказала она. — Там солнце и снег, а здесь дождь.— Где там? — поинтересовался я.— В Антарктиде… Если не трудно, подайте, пожалуйста, лыжи.Я поднял связанные по всем правилам лыжи и палки.— Благодарю, — сказала она.— И часто вы бываете… в Антарктиде?— Теперь этот пристает, — вздохнула девчонка. — Как вы мне все надоели…— Успокойтесь, — сказал я, опешив. — Вы мне совсем не нравитесь.— Слава богу, — сказала девчонка. И с любопытством посмотрела на меня.Глаза у нее большие и насмешливые. На бровях и черных ресницах блестящие капли. Губы припухлые, как у обиженного ребенка. Молния на куртке расстегнута, виднеется белый пушистый свитер. Шаровары мокрые, локти тоже. Видно, не один раз кувырнулась с горы. На вид ей лет восемнадцать. Ничего особенного, обыкновенная девчонка. Какие это дураки ей проходу не дают? Мне вдруг захотелось, чтобы она улыбнулась.— Мартышка, — сказал я.— Что вы сказали? — спросила она.— Я говорю, дурак этот шофер, что подмигивал…— А вы, думаете, умнее?Я отвернулся и пошел: зря такую ехидну спасал, пусть бы прыгала на одной ноге до следующей остановки.Не успел я сделать и нескольких шагов, как услышал вопль.— Что еще? — спросил я.— Нога…— Помочь?— Ой! — вскрикнула она, ощупывая колено. — Только этого мне не хватало.Я сгреб ее в охапку и понес к скамейке.— Эй, пустите! — кричала она, вырываясь. — Куда вы меня тащите?Я еще не успел дойти до скамейки, как подкатил автобус. В открытых дверях показалась Марина. Увидев меня с девушкой на руках, она замерла. Двери закрылись, и Марина уехала. Все это я увидел краем глаза. Лыжи болтались у самого моего носа. Девчонка перестала вырываться и смирно лежала на руках.— Черт… — вырвалось у меня.— Перестаньте чертыхаться, — сказала девчонка. Шапка сползла ей на нос, она ничего не видела.— Вот брошу сейчас в реку… в набежавшую волну, — сказал я.Скамейка была влажная. Белое пятно исчезло. Я осторожно посадил ее. Снял рюкзак. Лыжи прислонил к мокрому черному дереву.— Где болит? — спросил я.Она молча дотронулась до колена. Я не особенно разбирался в этом деле, но колено ощупал. Она с любопытством наблюдала за мной. Кажется, вывиха нет. Я потянул ногу. Девчонка молчала. Если бы был вывих, запищала бы.— Вы грузчик? — спросила она.— Я дантист, — ответил я. — У вас зубы не болят?Настроение у меня испортилось. И так наши отношения с Мариной в последнее время не ахти какие… Дернул ее дьявол приехать именно в этот момент! А впрочем, нет худа без добра, может, впредь опаздывать не будет.— Что ж, это тоже профессия, — сказала девчонка.Она осторожно согнула и разогнула ногу.— Растяжение, я знаю, — сказала она.Я взглянул на нее. Мне снова захотелось, чтобы она улыбнулась.— Все равно вечер пропал, — сказал я. — Давайте знакомиться… Меня зовут Андрей Ястребов… А вас?
Ветер колышет полосатые флаги-занавески, раскачивает уличные фонари на серебристых столбах, слышится музыка. Но теперь поет не Эдита Пьеха. Сменили пластинку. Мы идем через парк к дому девчонки. Ее зовут Оля Мороз.Я тащу рюкзак и лыжи, а она, вцепившись в мой рукав, хромает рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117