Они шли каким-то неизвестным ей путем, а она была настолько поглощена тем, что они вместе, что не обратила внимания на то, где они находятся.– Что мы здесь делаем?– Ш-ш.Отворив боковую дверь, он повел ее внутрь. Перед ними оказался огромный зал, служивший трапезной. Сейчас здесь никого не было. Столы стояли вдоль стен в ожидании следующей трапезы.Она вошла и внезапно остановилась.На стенах висели две ее картины – самые большие из ее коллекции. На одной была изображена святая Дева Мария с младенцем Иисусом на руках, на другой – святой Петр, идущий по воде, за ним наблюдали из лодки его ученики.У Бренны перехватило дыхание – она не могла говорить. Она смотрела на свои картины так, как будто видела их в первый раз. Словно они принадлежали незнакомому художнику, а не были написаны ее собственной рукой.Сколько раз она пыталась выставить свои картины! Однако епископ Хамфри всегда отвергал их.– Как? – только и могла вымолвить она, когда, наконец, обрела дар речи.Джеймс улыбнулся:– Ты довольна?Она откашлялась. Довольна? Она не верила своим глазам. У нее было такое чувство, что она прошла сквозь какие-то таинственные двери и увидела, что ее мечта осуществилась.– Я поражена.– Миледи, нет причины, по который вы не можете быть и художницей, и женой. Вы удивительная художница и заслуживаете того, чтобы ваши работы выставлялись в престижных местах. Полагаю, что пройдет время и церковь сочтет правильным переместить ваши картины из трапезной в собор.Она бросилась ему в объятия и начала страстно, отчаянно целовать, не думая о том, что они находятся на территории церкви, а их семьи собираются воевать. Никто в жизни никогда не оценивал так высоко ее работу. Она ликовала.Джеймс рассмеялся:– Монастырь вам совсем не подходит, миледи.Какое-то мгновение на свете существовали лишь они двое. От радости у нее на глазах выступили слезы и захотелось, словно ребенку, закружиться в танце.Он прижал ее к себе и нагнул назад, так что ей показалось, что она может упасть. Их губы встретились, ноги и руки переплелись, как у изголодавшихся любовников.Но так не может продолжаться, подумала она. Слишком много страшных событий должно произойти. Она должна рассказать ему о своем брате и об их с отцом планах. Она должна заставить Джеймса и Натана вступить в переговоры.Неожиданно за их спиной раздались шаркающие шаги.Они отпрянули друг от друга.Увидев направлявшегося к ним епископа Хамфри, Бренна покраснела до самых корней волос. Выражение лица епископа было еще более постным, чем обычно. В руках он держал четки. В его взгляде читалось неодобрение. Запах ладана окружал его, словно облако осуждения.Она гордо подняла подбородок, хотя внутренне содрогнулась, и ей захотелось спрятаться в одной из многочисленных ниш зала.Джеймс усмехнулся. Он не был ни испуган, ни сконфужен появлением Хамфри.– Здравствуйте, уважаемый епископ. Я надеюсь, что ремонт вашего собора продвигается успешно?– Мы… – Хамфри сделал кислое лицо, спрятав руки под сутаной, – мы благодарим вас за щедрое пожертвование.Ах, вот в чем дело. Монтгомери всех подкупил, и они повесили ее картины.– А как ваши прихожане оценили работу моей жены?Выражение лица епископа стало еще более кислым.– Лорд Стэнмур выразил желание купить первую картину, – буркнул он. – Если вы решите продать ее, золото пригодится для храма.Бренну распирало от гордости. Торжествующий клич чуть было не вырвался из ее груди. Она была уверена, что и другим понравятся ее картины, если только у нее будет возможность их выставить.– И вы не видите проблемы в том, что картины написаны женщиной? – настаивал Джеймс.Она чуть было не подавилась смешком, так понравилась ей смелость мужа. У епископа уже горели уши, и ей показалось, что не следует развивать эту тему, но явная растерянность епископа была ей очень по душе.Если бы она уже давно могла бы показать свои картины, ее приняли бы в монастырь, и ей не пришлось бы выходить замуж.– Вы разрешите нам продать картины и разделить доход пополам, лорд Монтгомери? – Пальцы в перстнях перебирали четки.Епископу наверняка было неприятно задавать этот вопрос, и Бренна не смогла сдержать свое ликование.– Нет, – начала она, – я не хо…Монтгомери сжал ее руку и не дал договорить.– Разумеется, мы можем заключить приемлемую для обеих сторон сделку, – сказал он епископу. – Завтра я вернусь, и мы обговорим условия.Бренна кипела. Она хотела вырвать руку, потому что не хотела продавать картины епископу Хамфри, который все эти годы унижал ее.Раздражало ее и то, что теперь не она заключает деловую сделку, а ее муж. До чего же незавидна судьба женщин!Она хотела потребовать, чтобы ее картины сняли со стен, и уже было открыла рот, но вмешался Джеймс.– Нам надо идти. Я вернусь позже, – Джеймс бросил на Бренну предупреждающий взгляд и поспешно повел ее к выходу.– Ничего не говори, – процедил он сквозь зубы.Она уже еле сдерживала раздражение, но прикусила язык. Епископ смотрел им вслед с нескрываемым недоумением.Бренна едва поспевала за широкими шагами Монтгомери. Когда они отошли на порядочное расстояние от храма, он притянул ее к себе и приподнял, так что ей пришлось встать на цыпочки.Он был в ярости.– Я не позволю тебе позорить меня. Не смей спорить со мной в присутствии этого человека.– А как ты смеешь соглашаться на продажу моих картин без моего согласия? – горячо возразила она.– Это мое право. Я твой муж.– А я художник, и это мое право решать кому будут проданы мои картины. Я ненавижу этого человека!Неожиданно он расслабился и, заправив выбившуюся у нее из-под капюшона прядь волос, сказал:– Успокойся, Бренна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80