«Пентакль»: Эксмо; Москва; 2005
ISBN 5-699-09313-3
Аннотация
Ведьма работает в парикмахерской. Черт сидит за компьютером, упырь - председатель колхоза. По ночам на старом кладбище некий Велиар устраивает для местных обитателей бои без правил. На таинственном базаре веши продают и покупают людей. Заново расцветает панская орхидея, окутывая душным ароматом молоденькую учительницу биологии. Палит из маузера в бесов товарищ Химерный, мраморная Венера в парке навещает искателей древнего клада. Единство места (Украина с ее городами, хуторами и местечками), единство времени (XX век-«волкодав») и, наконец, единство действия - взаимодействие пяти авторов. Спустя пять лет после выхода знаменитого «Рубежа» они снова сошлись вместе - Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов, а также Марина и Сергей Дяченко, - чтобы создать «Пентакль», цикл из тридцати рассказов.
В дорогу, читатель! Встречаемся в полночь - возле разрушенной церкви. Или утром под часами на главной площади. Или в полдень у старой мельницы.
Олди Г. Л., Валентинов А., Дяченко М., Дяченко С.
Пентакль
Доброжелательные люди - не предметы для искусства.
С. Т. Аксаков

Зачем выпрыгивать в окно, когда проще перевернуть мебель?
Окна здесь не мыли с прошлого века. Мебель тоже не меняли - столы из белого пластика, высокие седалища типа «сядь-и-дрожи», древний кофейный автомат, встретивший нас недовольным гудением. Портрет Николая Васильевича Гоголя на пузырчатой от краски стене был явно вырезан из юбилейного «Огонька» тридцатилетней давности. Рядом кнопками - две сверху, одна внизу - прикрепили фотографию: в лучах рассвета сияла рубиновая звезда, водруженная на шпиль. Звезду чья-то веселая рука, вооружившись углем или черным фломастером, заключила в извилистый круг. Пожалуй, геометр-любитель перед работой изрядно хлебнул горькой.
Звезда в круге.
Пентакль.
Ушедший Век-Волкодав все еще держался в этом странном кафе, куда мы, пятеро, завернули, спасаясь от внезапного дождя. Цеплялся за жизнь всеми годами - когтями, зубами, щербатыми и сточенными от старости, в особенности последними двумя-тремя десятками. Бармен, обеспечив каждого чашкой напитка, пахнущего горелой резиной, удалился. Спина бармена излучала гордость, достойную венецианского мавра: сделал дело - гуляй смело!..
Тихо. Пусто. Двадцатый век.
Прошлое.
- Луиджи Пиранделло, нобелевский лауреат. «Шесть персонажей ищут автора».
- С точностью до наоборот. Авторы ищут персонажей.
- Шестеро? Ты себя за двоих посчитал?
- Смею напомнить, ничем хорошим у Пиранделло эти поиски не кончились. «Видимость! Реальность! Игра! Смерть! Идите вы все к черту! Свет! Дайте свет!..»
- А портрет Гоголя - знак, между прочим! Даже перст - указующий.
- Ага… и нос тоже. Указующий.
- На что? На малороссийскую экзотику? На гоголь-моголь с горилкой-морилкой?
- Новый Миргород?
- А что?
- А ничего…
На улице лил дождь. Прохожие спасались под зонтами, под козырьками подъездов, в арках дворов. Портрет классика смотрел мимо нас в залитое водой окно. Классик упрямо воротил длинный нос от рубинового пентакля. Горчил кофе. Ненаписанная книга Вием стояла на пороге. Поднимите мне веки…
Поднимите мне век.
Двадцатый.
- Ловим героев, а в полночь встречаемся у разрушенной церкви и докладываем об успехах?
- Ведьма работает в парикмахерской? Черт сидит за компьютером? Упырь - председатель колхоза? Гоголевской Малороссии давно нет.
- Если ищешь чего-то необычного, можно выпрыгнуть в окошко. А можно просто перевернуть мебель. Так сказал Лир.
- Король?
- Король. Эдвард Лир, король нонсенса.
Тишина пустого кафе, тишина ушедшего века, века железа и пластика, ничем не похожего на времена патриархальной Диканьки. Все по-другому, все иначе.
Дождь. Кофе оставалось на самом донышке. Портрет скептически молчал.
- Между прочим, для Гоголя Миргород - не символ глухой провинции, как в учебнике написано. Для него он - Мир-город, средоточие всего, что есть на свете.
- «Мир-город» - так раньше переводили название «Иерусалим». Все вспоминают Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича с их лужей, но в «Миргород» входит и эпический «Тарас Бульба».
- Ну, лужа - это центр стабильности! Эстафета веков!
- Сейчас на месте той лужи - пруд с лебедями. Источник миргородской целебной воды! Иван Иванович с Иваном Никифоровичем по золоту ходили. Вот вам и разница.
- А дождь, между прочим, кончился. Пошли?
Чашки с легким стуком опустились на пластик.
Пошли? Пошли!
Встречаемся в полночь - возле разрушенной церкви. Или утром под часами на главной площади. Или в полдень у старой мельницы.
Легко стукнула дверь.
- Сочинители! - вздохнул бармен, соткавшись прямо из воздуха, пропахшего горелым кофе. - Наворотят мудростей! Разве что пан ректор Киевского университета ихние выкрутасы разберет, и тот небось в затылке лысом не раз, не два почешет!
- Какие ведьмы в наше просвещенное время? - согласился кофейник. - Какие черти? Писали бы лучше про драконов, про баронов… Мебель, понимаешь, им переверни!
Белый стол поднял ножку и почесался. В идее перевернуться было что-то привлекательное. Но спорить с бывалым кофейником он не решился.
- А все-таки что ни говори, как ни верти, - Портрет задумался, степенно кивнул, - а все-таки разное в мире бывает. Редко, но бывает!
И не выдержал, скосил левый глаз на пентакль.
Словно боялся, что две верхние кнопки отвалятся и звезда в круге перевернется вверх тормашками, как мебель у короля нонсенса. Тогда хоть в окошко прыгай…
Зачем выпрыгивать в окно, если любой этаж - первый?!
ПЕНТАКЛЬ УПРЯМЦЕВ
I
Когда пентаграммы, иначе - пентакли, Закружат дома в безымянном спектакле И демоны освободятся - не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29