— Значит, я под подозрением, — сказал Питер, овладев собой.
— По мнению молодого гения, — поправил Гарделла.
— А по вашему мнению?
Гарделла поднял стакан и опорожнил его одним глотком.
— Мне нужны доказательства, прежде чем у меня появится настоящий подозреваемый, — сказал он, опуская стакан на стол. — Пока что у нас нет ни одной стоящей улики. Обвинение, выдвинутое против вас нашим гением, несколько неопределенно. Ваш доктор говорит, что вы так же уравновешены, как и я, — что, возможно, не такой уж и комплимент вам, как он надеялся.
— Мой доктор?!
— Да, я же связался с доктором Коннорсом, — усмехаясь себе под нос, сказал Гарделла. — Я также попытался услышать смех из вашей комнаты, когда вы выходили днем. Его можно услышать. Думаю, его можно было расслышать даже в сильный ветер.
— А другие, они что, глухие? — сухо спросил Питер.
— Нет. Но в местах отдыха люди довольно часто смеются — чудесное настроение, никаких забот, ведь они для этого и приехали. И если ночью кто-то громко смеялся под окнами, он необязательно должен был кого-то встревожить. Но вас именно этот особенный хохот, полагаю, оторвал бы от самого глубокого сна. Он имеет для вас особое значение.
— Совершенно особое, — подтвердил Питер.
В кабинет постучали. Гарделла махнул мне рукой, чтобы я открыл дверь, и снова наполнил свой стакан.
Вошел Макс, весь встрепанный и измученный.
— Дела идут хуже некуда, — сообщил он. — Как будто кто-то выдернул пробку из бочки. Все танцуют, вопят и поют. И конечно, пьют. Есть все основания тревожиться. По правде сказать, я места себе не нахожу, Гарделла.
— У нас появилась маленькая зацепка, благодаря которой вы можете нам помочь, — сказал Гарделла, перекатывая во рту свою неизменную сигару. — Оказывается, девица Причард приехала сюда, чтобы с кем-то встретиться. У нее вспыхнула большая любовь.
Макс растерянно посмотрел на него и провел смуглой рукой по коротко стриженным седым волосам:
— Откуда вы это узнали?
— От ее сестры. Она доверилась ей. Сказала, что едет сюда для самого главного события в ее жизни. Марта тоже была ее поверенной, но она уже не ответит на наши вопросы.
— У меня нет ни малейшего представления о том, кто бы это мог быть, — сказал Макс. — Вчера какое-то время она провела с Бобби Даудом, а потом с Питером. Не помню, чтобы она уделила внимание кому-то еще.
— Мы думаем, что приятели Марты Тауэрс могут знать, с кем в городе встречалась Джейн Причард. Кто был более близким знакомым Марты?
— Господи, да у нее все были друзьями, — сказал Макс. — Я… Мне надо подумать. Мне…
Кто-то громко заколотил в дверь.
— Кто там? — крикнул Гарделла.
— Это Рич Лэндберг. Мой отец у вас? Он срочно здесь нужен!
— Сейчас, — сказал Макс и обратился к Гарделле: — Слушайте, а почему бы вам не поговорить с Хеддой? О Марте она знает столько же, сколько я, а может, и больше. Она даже хотела дать ей понять, что мы не жаждем видеть ее у себя. А мне лучше пройти к гостям, Гарделла.
— Что ж, идите, — сказал Гарделла. — Мы побеседуем с миссис Лэндберг.
Макс вышел из кабинета. В открывшуюся на мгновение дверь ворвался нестройный шум: разухабистая музыка, визгливый смех, казалось, все орут друг на друга. Я затворил дверь за Максом, только теперь сообразив, что его кабинет был звуконепроницаемым.
— Кажется, они действительно пустились в разгул, — сказал Питер.
— Не хотите ли побеседовать с миссис Лэндберг? — спросил Гарделла. — Вы ведь с ней друзья, если не ошибаюсь. Я не очень-то ей понравился. А с вами она будет чувствовать себя свободнее.
— Да, мы поговорим с Хеддой.
— Тогда приступайте, — сказал Гарделла.
Я открыл дверь, и мы оказались в коридоре. На нас сразу же обрушился страшный гвалт, как волны жара из открытой дверцы топки. Гости «Дарлбрука» очертя голову бросились в волны бесшабашного веселья. Это выходило за всякие рамки приличия, принимая во внимание трагическую смерть девушек и горе их родственников.
В вестибюле кружились танцующие пары. Люди выкрикивали что-то друг другу через все помещение. Вокруг бара так и кишел народ. «Дарлбрук» вдруг перестал быть тем привычным для меня местом, где царят спокойное веселье и беспечность. Это было похоже на распутство в стиле Марди Граса. Раз уж они не имели возможности разойтись по своим комнатам, тогда пошло все к черту. В самом центре холла девица в бледно-зеленом слилась в объятии с черным горнолыжником. Стакан выпал у нее из руки и, зазвенев, покатился по полу. Неожиданно она выгнулась назад, прервав поцелуй, и разразилась хохотом.
Затем мы увидели Лауру. В такт бешеной мелодии танца ее дергал Тэкс Брэден, смуглый молодой человек, задававший вопросы на собрании в бальном зале. Было ясно, что она против воли втянута в эту лихую пляску.
Питер подошел и похлопал Брэдена по плечу.
— Убирайся прочь, старик! — ощерился Брэден. — Это наше личное дело.
Лаура схватилась за рукав Питера, словно за соломинку.
— Она нужна мне по делу, — сказал Питер.
— Оставь ее в покое, слышишь? — сказал Брэден. — Она достаточно настрадалась. Ей нужно немного развлечься.
— Позднее, — сказал Питер.
— Ну ладно, — весело сказал Брэден. — Я подожду тебя, куколка. Мы с тобой сожжем дотла это «Логово» еще до наступления утра.
Питер подхватил Лауру под руку и привел ее ко мне.
— Они вдруг словно с ума сошли, — запинаясь, сказала она. — Что с ними случилось?
— Это своеобразный мятеж против порядка, — сказал Питер. — Им временно запретили уезжать отсюда, и они решили показать всему миру, на что способны. Вам удалось дозвониться до Нью-Йорка?
Лаура взглянула на меня:
— Вы ему все рассказали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59