Молчание.
Пирам . Подумать только, наступит время, когда будут говорить не по-латыни и не по-гречески, а на каком-то немыслимом языке, вроде германского.
Ахилл . Представить себе, что главари германцев, китайцев и зулусов, чей культурный уровень в тысячу раз ниже нашего, берут бразды мировой политики. Anna virumque cano. Я всего Вергилия знаю наизусть.
Пирам . А я Гомера. Mehnin aeide thea.
Ахилл . Так или иначе, нас ждут ужасные времена.
Пирам . Да, мрачная эпоха средневековья. Не хочу быть пессимистом, но, по-моему, от нынешней катастрофы человечество уже никогда не оправится.
Входит Ромул в императорской тоге и лавровом венке.
Ахилл и Пирам . Salve, Цезарь.
Ромул . Salve. Я задержался. Меня утомило это непредвиденное скопление посетителей. Едва перелез через рекордсмена, который все еще храпит у моей кровати. Минувшей ночью я больше управлял государством, чем за все двадцать лет своего правления.
Ахилл . Конечно, ваше величество.
Ромул . Какая странная тишина. И так пусто кругом, словно все нас покинули.
Молчание.
Где моя дочь Рея?
Молчание.
Ахилл . Принцесса...
Пирам . И Эмилиан...
Ахилл . И императрица...
Пирам . Министр внутренних дел, рейхсмаршал, повар и все остальные...
Молчание.
Ромул . Ну?
Ахилл . Утонули при переправе на Сицилию.
Пирам . Эту весть принес один рыбак.
Ахилл . Уцелел, должно быть, только Зенон Исаврийский со своими камергерами — они отправились в Александрию очередным рейсом.
Молчание. Император по-прежнему спокоен.
Ромул . Моя дочь Рея и мой сын Эмилиан... (Смотрит на камердинеров.) Я не вижу у вас на глазах слез.
Ахилл . Мы слишком стары.
Ромул . А я должен умереть. Меня убьют германцы. Еще сегодня. Горе меня уже не задевает. Тот, кому скоро умирать, не оплакивает мертвых. Я никогда не был спокойнее и бодрее чем сейчас, когда все уже позади. Подать утреннюю трапезу!
Пирам . Завтрак?
Ахилл . Но германцы, ваше величество, германцы могут каждую минуту...
Пирам . И принимая во внимание всеобщий траур в империи..
Ромул . Чепуха. Империи, которая могла бы объявить траур, больше нет, а сам я хочу умереть так, как жил.
Пирам . Как прикажете, ваше величество.
Император садится в кресло на авансцене. Пирам приносит небольшой столик, накрытый как обычно. Император задумчиво разглядывает посуду.
Ромул . Почему последнюю трапезу мне подают на этих старых жестяных тарелках и в этой треснувшей чашке?
Пирам . Парадный императорский сервиз ее величество увезла ] с собой. Он принадлежал ее отцу.
Ахилл . А теперь лежит на дне морском.
Ромул . Ничего. Для предсмертной трапезы эта убогая посуда, пожалуй, даже лучше. (Разбивает яйцо.) Август, разумеется, опять ничего не снес.
Пирам устремляет на Ахилла молящий взгляд.
Пирам . Ничего, государь.
Ромул . А Тиберий?
Пирам . Юлии ничего не кладут.
Ромул . А Флавии?
Пирам . Домициан снес. Но ведь ваше величество не желает есть его яйца.
Ромул . А это чье яйцо? (Доедает яйцо.)
Пирам . Как всегда, Марка Аврелия.
Ромул . А еще кто-нибудь несется?
Пирам . Одоакр. (Несколько смущен.)
Ромул . Смотри-ка!
Пирам . Снес три яйца, ваше величество.
Ромул . Эта курица нынче установит рекорд. (Его величество пьет молоко.) У вас торжественный вид. Что это сегодня с вами?
Ахилл . Вот уже двадцать лет как мы служим вашему величеству.
Пирам . И сорок лет предшественникам вашего величества.
Ахилл . Шестьдесят лет мы были готовы прозябать в нищете, дабы служить императорам.
Пирам . Любой извозчик зарабатывает больше императорского камердинера. В конце концов, это надо было сказать, ваше величество.
Ромул . Признаю. Но учтите, что извозчик получает больше самого императора.
Пирам устремляет на Ахилла молящий взгляд.
Ахилл . Фабрикант Цезарь Рупф предлагает нам места камердинеров.
Пирам . Четыре тысячи сестерциев в год и три раза в неделю свободные вечера.
Ахилл . На такой работе было бы время писать мемуары.
Ромул . Фантастические условия. Вы свободны. (Снимает с головы лавровый венок и дает каждому по листику.) Последние два листика моего золотого венка. И последняя финансовая операция моего правительства.
Слышны боевые возгласы.
Ромул . Что там, однако, за шум?
Ахилл . Германцы, ваше величество. Пришли германцы.
Ромул . Придется их принять.
Пирам . Быть может, ваше величество пожелает опоясаться императорским мечом?
Ромул . А разве он не заложен?
Пирам устремляет на Ахилла молящий взгляд.
Ахилл . Его не брал ни один ломбард. Меч ржавый, а драгоценные камни вы, ваше величество, давно уже выломали.
Пирам . Принести его?
Ромул . Лучше всего, дорогой Пирам, оставить императорский меч там, где он валяется.
Пирам . Вашему величеству ничего больше не нужно?
Ромул . Еще немного спаржевой настойки.
Пирам, дрожа, наливает.
Теперь можете идти. Императору вы больше не нужны. Вы были безупречными слугами.
Оба в страхе уходят. Император выпивает рюмку. Справа входит германец. Он двигается свободно и непринужденно, несколько высокомерен и ничего варварского, кроме штанов, на нем не заметно. Он озирается по сторонам, как будто пришел в музей, временами делает заметки в записной книжке, которую достает из кожаной сумки. Он в штанах, на нем просторная легкая куртка, широкополая дорожная шляпа — словом, ничего воинственного, кроме меча, которым он опоясан. Его сопровождает молодой человек в военной форме, однако и в нем нет ничего оперного. Разглядывая комнату, германец как бы случайно среди других предметов обнаруживает императора. Оба с удивлением глядят друг на друга.
Германец . Римлянин!
Ромул . Здравствуй!
Молодой германец обнажает меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20