коричневатого янтаря с огоньком внутри, они спускались кудрявой волной, закрывая половину ее лица, так что был виден один прекрасный зеленый глаз. Высокая, с потрясающей грудью, плоским животом и крутыми бедрами; ноги — стройные и длинные, как у танцовщицы. С такой я бы потанцевал...
Произнеся «о-о-о», она повернулась и без особой спешки прошла к той самой двери, к которой и направлялась прежде, отворила ее довольно широко, так что я успел заметить кусочек стола, какие-то ширмы и кресло. Войдя в комнату, девушка снова обернулась и закрыла дверь. Не захлопнула, а медленно прикрыла. Мне показалось, что она заулыбалась, но, возможно, я ошибаюсь.
Вот так состоялось мое появление у известного доктора Мордехая Питерса.
Но не она была доктором Питерсом. Он все время сидел в огромном мягком кресле, но надо быть круглым идиотом, чтобы в подобной обстановке обратить на него внимание.
Невысокий, с симпатичным розовощеким лицом, редеющими русыми волосами и довольно бесцветными широко расставленными глазами, скрытыми за большими очками в роговой оправе. На вид — около шестидесяти. Вокруг шеи у него был красный шелковый шарф, концы которого были засунуты за вязаный розовый джемпер, костюм дополняли желтые брюки и высокие лакированные сапоги для верховой езды. Наряд попугая. Килограммов десять — двенадцать веса — лишние. Чем-то он смахивал на голливудского Санта-Клауса, побритого, но готового к рождественскому представлению.
В одной руке у него была бумага, во второй — карандаш. Он постучал карандашом по листочку и скомандовал:
— Раздевайтесь.
— Не хочу.
— Ох, послушайте. Разве моя секретарша не объяснила вам процедуру?
— Нет.
— Таково требование. Это необходимо.
— Для чего?
— Для психоанализа.
— Что вы собираетесь анализировать?
— Ох, прекратите это глупое препирательство! — он повысил голос.
— Я вовсе не псих, не волнуйтесь... Что за прелестное создание только что вышло отсюда?
— Мисс Планк? Какое вы имеете отношение к мисс Планк? В каком смысле она вас интересует?
— К чему это все?
Он издал какой-то странный звук носом.
— Снимите одежду и ложитесь на кушетку, и мы начнем.
— Нет. Понимаете... Видите ли...
— Очевидно, вы ничего не понимаете. Моя секретарша должна была вам объяснить. Это часть моей методики. Все мои пациенты должны полностью раздеться и лечь на кушетку.
— Зачем?
— Это поможет вам вместе с одеждой сбросить состояние подавленности.
— Мне — нет. Наоборот.
— Мне придется прекратить нашу встречу, мистер Чанг, если вы не желаете мне помочь. Вы не хотите исправиться?
— Я не болен, черт побери. И я не мистер Чанг.
— Вы не больны?
— Я абсолютно здоров.
— Невозможно. Все люди больны. Невоз... Он помолчал.
— Что вы имеете в виду, говоря, что вы не мистер Чанг?
— Кто он такой?
— Вы...
— Ничего подобного.
— А где же мистер Чанг?
— Откуда мне знать?
— Хм-м-м...
— Я приехал сюда вовсе не для анализов или психоанализа, как вы называете, мне такого не требуется. Я Шелл Скотт, частный детектив, я приехал сюда, чтобы поговорить с вами о смерти Чарли Байта.
— Вы — Шелл Скотт! — сказал он.
Я взглянул на часы. Да, я приехал в точно назначенное время. Поэтому я спросил:
— Кто же еще?
Он внимательно осмотрел мои белые волосы, брови, уши, даже ноги; вообще-то все — самое обыкновенное.
— Кто еще? — повторил он растерянно и тут же добавил: — Раз вы пришли сюда не ради психоанализа... хм. Извините меня.
Он прошел по ковру в помещение, где находилась потрясающая голая девушка, и закрыл за собой дверь. Что за жизнь! Но через минуту он снова возвратился, сел на прежнее место и жестом пригласил меня сесть.
Я сел. Потом он пробормотал:
— Извините, я ожидал вас в три часа.
— Я решил, что, поскольку нельзя опаздывать, постараюсь быть точным.
По-моему, он меня не понял. — Вы хотели поговорить со мной о мистере Байте?
— Да, он был одним из ваших пациентов, не так ли?
— Очень недолго. Практически мы даже не начали. Психоанализ, понимаете, требует нескольких лет.
— Это звучит, как старый фрейдовский...
— Нет! Ничего подобного! Мой метод совершенно другой, чем у Зигмунда Фрейда... Он противоположный — вот в чем секрет!
— В отношении Чарли...
— Понимаете, — продолжал он, не сбиваясь со своего курса, — на протяжении многих лет я был ортодоксом фрейдистского анализа. Вы об этом знали?
— Слышал краем уха, но...
— Лечил годами больных людей. Убедился, что их заболевания усиливались...
— О Чарли...
— Если фрейдистская методика давала отрицательный результат, значит, надо применять противоположную методику. Правильно? Делать обратное тому, что делалось прежде. Факт?
— Да, — ответил я, чтобы не молчать.
— Мне пришлось переделать каждое правило, закон, термин, срок и методику фрейдистского психоанализа. И мне это удалось!
— Так родилась «Питеризация мозгов»? Он поморщился.
— Молодой человек, должен вам сказать, что это выражение мне не нравится. Его не я придумал. А газетчики. Правильное наименование моего научного открытия — Дйерфизм.
Он выжидательно посмотрел на меня.
— Фрейд — Дйерф, ясно?
— Ого. Как дерепанмодаз.
— Что? Что?
— Это «задом наперед», сказанное задом наперед.
— Угу. В Дйерфизме нет таких смехотворных концепций, как «ид» или «эго», зато имеется «ди» и «огэ». И так далее. Понятно?
После этого последовала целая лекция, из которой явствовало, что все термины прежнего психоанализа следует читать наоборот. Не выдержав, я сказал:
— Доктор, до сегодняшнего дня я воображал, что фрейдистская философия, кроме того, что делает людей слабее, вместо того чтобы делать независимыми, — самая идиотская вещь на свете:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45