Я положил трубку, привел себя в порядок, накормил рыбок и вышел из дома, думая о том, что зачастую неудачное начало дня не означает, что весь день пропал.
Сильвия Вайт мне тепло улыбнулась и сказала:
— Ох, теперь я олл-райт. Тогда я была в страшном напряжении, но сегодня я не стану плакать.
Я позвонил ей, информируя о событиях вчерашнего дня, и предупредил, что заеду к ней в отель «Халлер» на Вирширском бульваре. Мы сидели уже минут десять в ее комнате, разговаривали о ее брате, об этом деле, о смерти Джонни Троя. Она казалась менее напряженной, чем вчера утром, — наверное, потому, что мы уже немножко познакомились.
— Это так страшно, не правда ли? — говорила она. — Сначала Чарли, а теперь вот Джонни.
— Вы знали Троя?
— Я встречалась с ним всего лишь раз. С месяц назад, когда он приезжал в Роял Крест повидать Чарли. Такой красавец, у меня даже мурашки побежали по телу.
Я подумал, что ее саму можно назвать мурашкой. Рост у нее был всего 4 фута 11 дюймов, как она доложила. Вместе с тем она была очаровательной куколкой, именно так я ее назвал, когда увидел впервые. Ее фиалковые глаза поблескивали, тоненький голосок звенел. Черные волосы на затылке были закручены в пучок, или как это называется у девушек? Он делал ее на полдюйма выше.
Я спросил:
— Вы не припомнили что-нибудь еще из слов Чарли о Мордехае Питер се?
— Я все вам рассказала, Шелл. Я была у него последний раз в воскресенье. Неделю назад. Больше я уже не видела его в живых.
Она помолчала.
— Я вам говорила, что целый месяц он ужасно нервничал, был страшно напряженным, а тут расслабился. Я сказала ему об этом, он рассмеялся и сказал, что доктор, «старик Мордехай», помог ему. Вот тут-то он и упомянул о том, что ходил к нему на консультацию, но не стал вдаваться в подробности. В то воскресенье он был в странном настроении. И он без конца гонял одну и ту же пластинку. Я до сих пор слышу ее. Первая, записанная Джонни еще до того, как о нем кто-то узнал. «Аннабел Ли».
Это был приятный легкий разговор, от солнца комната нагрелась, но мне вдруг показалось, что солнце нырнуло за тучу. Холодок пробежал у меня по спине. «Аннабел Ли», «...мы любили любовью, которая больше любви...» Та самая пластинка, которую вчера вечером снова и снова проигрывал Джонни Трои.
— Чарли повторял ее много раз?
— Да. Это была его любимая пластинка из всего большого репертуара Джонни, так он сказал. Старая, поцарапанная, куда хуже всех новых. Чарли считал, что голос Джонни тогда звучал лучше, естественнее и натуральнее, без всех этих электронных устройств, которые теперь используют, чтобы форсировать звук.
Я понял, что Чарли имел в виду. Певец, очевидно, чувствовал это яснее, а он ведь тоже был певцом. Джонни все эти ухищрения не требовались, но он, естественно, не хотел быть белой вороной среди прочего безголосого воронья и делал то же самое, что остальные.
Пожалуй, самым важным выводом в результате моей встречи с Сильвией было то, что я наконец-то уверовал в самоубийство Джонни. Допустим, что Чарли действительно спрыгнул с балкона. После того, как десятки раз прослушал «Аннабел Ли», свою любимую пластинку Джонни. А после этого сам Трои, тоскуя по другу, на протяжении двух недель слушал «Аннабел Ли» снова и снова, думая о Чарли, о проведенных вместе днях... И после этого — пуля в сердце. Такое возможно.
На секунду мне пришла в голову мысль о старой пластинке «Мрачное воскресенье», которая в конце концов была запрещена, потому что слишком многие кончали с собой, прослушав ее. Но то была действительно какая-то пугающая песня, призывающая «со всем покончить» и «неслышно уйти из жизни».
— Мне бы хотелось послушать эту пластинку, — сказал я, — что с ней случилось после того, как Чарли...
— Я запаковала все его вещи и временно спрятала их. Его пластинки находятся... в одной из коробок. Я хорошо помню, как положила эту пластинку с несколькими альбомами. Достать?
— Мне хотелось бы ее послушать, но я знаю, где находится вторая. Сейчас мне надо кое-чем заняться, Сильвия, так что я позвоню вам позднее.
Она проводила меня до двери.
— Бай-бай, Шелл.
Я помахал ей рукой:
— Увидимся позднее, Сильвия.
От себя я позвонил капитану Сэмсону и договорился, что я осмотрю апартаменты Троя. В гостиной я первым делом подошел к проигрывателю, на котором вчера стояла «Аннабел Ли». Сейчас ее там не было. Значит, она должна быть где-то поблизости.
Только ее не было нигде. Я потратил много времени на поиски, говорил с обслуживающим персоналом отеля, звонил в полицию. «Аннабел Ли» исчезла.
Полицейский офицер, приехавший в апартаменты по вызову, заявил, что никакой пластинки в проигрывателе не было, когда он приехал. Мне это показалось странным и настораживающим...
Допустим, что она все еще находилась в проигрывателе, но он был отключен, когда Трои умер. Если это предположить, выходило, что ее кто-то оттуда убрал и унес с собой до появления полиции. То есть кто-то мог находиться в помещении во время смерти Троя или сразу же после.
Я снова позвонил Сильвии Вайт, сказал, что я передумал, и буду ей очень признателен, если она найдет «Аннабел Ли» в вещах брата. Она ответила, что на это потребуется какое-то время, но я могу на нее рассчитывать.
Потом я поехал в «Дипломат-отель». По воскресеньям там удается застукать Джо Раиса. Поместье Раиса в Беверли-Хилл оценивалось в 200 тысяч долларов. Кроме того, он арендовал коттедж у плавательного бассейна в «Дипломат-отеле» на все уик-энды. Отель и церковь Раиса были на Вилширском бульваре на расстоянии четырех кварталов друг от друга. Таким образом, сходив с женой в воскресенье в церковь и бросив на блюдо стодолларовую бумажку, он уползал в свой коттедж или барахтался, как безволосый тюлень, в бассейне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45