— Уберите свою цыплячью лапку с моего колена, приятель! — сказал я как можно любезнее.
Он отдернулся, но не угомонился:
— Что же случилось с вашим одеянием?
Я видел, что он в полнейшем восторге от собственного остроумия. Голос у меня звучал ровно, даже приятно, хотя далось это с трудом.
— Мне пришлось немного подраться: «одеяние» пострадало. А моль, пробившая дыры в пиджаке, сама была в медных пиджачках... Ваша любознательность удовлетворена? Мы можем позабыть об этом
инциденте?
Дангер нахмурился:
— Медные пиджачки? Вы говорите не о пулях? Он пригляделся к дыркам.
— Пуля?
— Пуля.
На этом я повернулся к Трою.
Мой ответ немного осадил Дангера, но разве такой допустит, чтобы последнее слово осталось не за ним?
— Пуля, — пропел он. — В него стреляли пулей. Мои друзья, среди нас — герой!
Раздались аплодисменты; я почувствовал, что Рональду придется плохо.
Знай он меня получше, заткнулся бы.
А Ронни продолжал выпендриваться перед восхищенными дружками.
— Спич! Спич! — радостно закричал он. — Кто хочет прославить героя? Слыша их хохот, никто бы не поверил, что мы обсуждаем смерть Чарли
Байта. И это решило вопрос.
Я наклонился и сжал плечо Дангера двумя пальцами. Мне-то показалось, что сжал я совсем немножко, но он завопил, как испуганный кролик.
— Приятель, сейчас не время и не место устраивать балаган.
— А вы Не распускайте рук! — заныл он.
В этот момент я случайно взглянул на Гарри Вароу. Он весь превратился в слух, боясь пропустить хотя бы одно словечко, и блаженно улыбался. Даже глаза у него потеплели. Паршивая улыбка, но я был слишком разгорячен, чтобы задумываться над этим.
Рональд Дангер, поощряемый невнятным бормотанием за спиной, продолжал распространяться насчет силы, физической и умственной. «Насилием никогда ничего не решалось, — заявил он. — В наши дни многие этого не понимают!»
Встав в позу оратора, он заговорил с видом трибуна:
— Слова — моя сила и моя жизнь. Книги — мои друзья. И те, кто любит книги. Поэтому, мистер Герой, мы не можем сражаться. Уверен: вы не читаете книг!
— Почему же. Я читал одну книгу.
— В самом деле! Художественную?
— Да, весьма забавную.
— Что: юмористическую?
— Да, юмористическую.
- О, Господи! Расскажите нам о ней.
— Она называлась «Ляг и умри».
Он побледнел, губы у него сжались, он даже качнулся. Но потом фыркнул:
— Я отлично знаю, что вы ее не читали.
— Представьте — читал.
Он улыбнулся, увидев выход:
— Прекрасно. Тогда скажите, что вы о ней думаете. Поделитесь своим мнением о ее остроумии, о ее нюансах и символике.
— Вас действительно интересует мое мнение?
— Да.
— Откровенное мнение?
— Конечно.
— Олл-райт. Это была одна из тех книг, на которые с самого начала противно смотреть. Я с большим трудом заставил себя взять ее в руки. Первая же фраза нагнала на меня тоску. Я сразу утратил к ней интерес, но мне хотелось знать, за что ее так хвалят критики. Что касается фабулы, она на самом низком уровне, где-то в самом начале достигает хилого оргазма и сразу же иссякает. Ваши герои наделены теплом севера и шармом смерти от удушения. Книга совершенно лишена остроумия, нюансов и узнаваемого символизма, но зато перенасыщена скукой. Что касается...
— Какой же вы скот! — закричал глубоко уязвленный автор.
— Вы сами попросили меня высказать свое мнение. Могу только добавить, что теперь, узнав подлинную цену критики, я до конца своих дней не стану читать ни одной книги с подобной репутацией.
— Которые не продлятся слишком долго, мы надеемся!
— Все авторы на один манер. Честное мнение их не устраивает. Но я убежден, что даже вы сами в душе со мной согласны.
В комнате стало очень тихо, настолько, что стало слышно, как звучит та же пластинка: «...и ничего иного — лишь любить и быть любимой мною...»
Я повернулся к Джонни Трою и сказал:
— Большое спасибо за то, что вы уделили мне столько времени, мистер Трои.
— Пустяки.
Он проводил меня до двери. Уже на пороге я еще раз повторил: - Еще раз спасибо. Не стану кривить душой, я не испытываю большого сожаления, что отстегал мистера Дангера, но вообще-то я не люблю приходить в дом к человеку и облаивать его гостей.
Трои усмехнулся:
— Вы облаяли Ронни заслуженно. Возможно, это пойдет, ему на пользу. Все говорили ему столько раз, что он написал шедевр, что он сам этому поверил.
— Вы не считаете его роман шедевром? Он рассмеялся.
— От него разит, как от макрели, гниющей под лунным светом. Это не мои слова, я их где-то вычитал.
Он замолчал.
— Мы достаточно унылое сборище, да?
— Я вас не включаю, мистер Трои. И это вполне искренне. Но что касается ваших друзей, я не в диком восторге.
— Черт подери, это разве друзья? Он пожевал губу:
— И я не лучше их всех. Без Чарли... я не смогу продолжать. Это факт.
Эти слова меня неприятно поразили. Безнадежность... Даже не отчаяние, а полная покорность судьбе. Я возмутился.
— Послушайте, я знаю, как вам трудно петь в отсутствие Чарли. Такое часто случается. Но имеются различные приемы терапии, возможно, даже гипноз...
— Все не так просто; может быть, я вам позднее все объясню, Но не сейчас. Чарли был другом. Настоящим другом, не то что эти... — он кивнул головой. — Во всяком случае, вплоть до нескольких последних месяцев...
Последняя фраза меня поразила.
— Что вы имеете в виду? Что изменилось несколько месяцев назад?
— Достаточно. Интервью окончено, Скотт. Во всяком случае, на сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45