Избранник - 1


«Романов Н. Гвардеец»:
Аннотация
«Избранник», новый цикл Николая Романова, рассказывает о человеке, который призван судьбой изменить Галактику, поделенную когда-то между выходцами со Старой Земли.
Но в романе «Гвардеец» он еще ничего не знает о своем предназначении и пока только учится любить и убивать.
Николай Романов
Гвардеец
(Избранник — 1)
Светлане, потому что это ее жизнь

Когда незнающий избранник
Свой путь во мгле пустой найдет,
Дотоле незабвенный странник
В страну забвения уйдет.
О. Приданников

Гвардеец дает присягу на верность Отчизне.
Он остается верен данной присяге до конца.
Из морального кодекса РОСОГБАК
Пролог
— Какое сегодня удивительное небо! — сказала мама. — Жалко, папа не смог с нами выбраться!
Миркин оторвал взгляд от песчаной дорожки, по которой они двигались (в песке оставались круглые ямки — следы маминых каблуков), поднял голову и посмотрел — сначала на маму, а потом еще выше. Ничего удивительного там не было. Голубое и белое, небо и облака, и точки летящих куда-то птиц…
А мама продолжала говорить: о том, что когда папа вернется вечером со службы, они пойдут купаться на речку Широкую; о том, что всего через два года Миркин пойдет в школу и как хорошо, что у соседа, старшего лейтенанта Спиридонова дяди Толи, Женечка, дочка — Миркинова ровесница, и раз их будет двое, первоклашек, то школьному глайдеру поневоле придется залетать на нашу улицу; о том, что завтра суббота и не папина очередь нести по графику боевое дежурство, и можно будет слетать в город Сосновоборск в детский парк культуры и отдыха…
Миркин вспомнил, что еще совсем недавно он иначе представлял себе, как именно папа несет по графику боевое дежурство. График был очень похож на замощенный плиткой уличный тротуар, а боевое дежурство — на черный чемоданчик, с которым папа ходил на службу, и нес он это боевое дежурство в вытянутой правой руке, печатая строевой шаг, а когда надо было поздороваться с кем-то из встречных друзей, то перекладывал в левую…
Теперь, правда, Миркин знал, что боевое дежурство — вовсе не чемоданчик, и несут его не в руке. Нести боевое дежурство означает сидеть наготове возле огромных пушек, которые защищают всю планету от врага, чтобы успеть в него выстрелить, потому что если не сидеть возле них, то надо будет к ним бежать, а пока бежишь, враг может сделать свое черное дело. Он очень быстрый и коварный, враг этот… Потому офицеры и солдаты и сидят на боевом дежурстве. Как на диване в гостиной… А называются они сложным словом «артиллеристы»!
— Там, помимо карусели, есть качели и разные другие аттракционы, — сказала мама. — Мы покачаемся, покатаемся, постреляем в тире. Помнишь, как в прошлый раз катались на карусели?
Миркин помнил. Такое трудно забыть. Как про боевое дежурство… Под ним была настоящая лошадь — правда, не живая, — и мимо проносились и мама, и папа, и другие люди, и их дети, боящиеся сесть на каруселю. А когда катание закончилось и он спустился на землю, папа улыбнулся и сказал: «У тебя хороший вестибулярный аппарат, Миркин»…
— У меня холосый вестибулялный аппалат, плавда, мама? — проговорил Миркин.
— Да, — мама погладила его по голове. — У тебя очень хороший вестибулярный аппарат.
Миркин снова посмотрел на нее. Мама у него была красивая, не то что тетя Валя Спиридонова, про которую сам дядя Толя, пьяный, как-то сказал: «Мой любимый крокодил…» Хотя на крокодила тетя Валя совсем была не похожа — она была не зеленая, у нее были человеческие зубы и не было хвоста…
— А что такое вестибулялный аппалат, мама?
— Это… — Мама подняла правую руку, пошевелила пальцами. Будто на карусели лошадка ножками. — Это у человека есть такое свойство… — Она опять пошевелила пальцами-ножками.
И тут за спиной завыла сирена. Мама резко остановилась и повернулась в сторону городка. Сирена продолжала выть, голос ее становился все громче и пронзительнее. Миркину сделалось страшно, и он схватился за мамину юбку.
— Внимание! — сказал кто-то. — Внимание, боевая тревога!
Миркин не сразу сообразил, что это проснулся браслет на маминой левой руке. Когда придет время идти в школу, такая штучка появится и у него, Миркина…
— Личному составу прибыть на места согласно боевому расписанию, — продолжал браслет. — Населению военного городка — немедленно в укрытия!
Мама схватила Миркина на руки.
— Дьявольщина! — крикнула она. — Слишком далеко бежать! Неужели проспали, сволочи?
Покрутившись на месте, она все-таки побежала, а Миркин, подпрыгивая у нее на руках, снова смотрел в небо.
Небо было все то же — голубое с белым, и по нему летали точки-птицы, — но Миркину казалось, что там, в голубой глубине, за белыми облаками, что-то есть, там скрывается коварный враг, которого Миркин представлял себе в виде плохого дядьки, безусого, нестриженого и в нательном белье, потому что дядька, одетый в мундир или китель, никак не мог быть плохим. Тем более если у него усы, как у папы или дяди Толи Спиридонова…
Вдали что-то грозно и громко загудело, и это гудение заставило маму ускорить шаги. Теперь они бежали не по дорожке, а прямо по траве. Шея у мамы стала мокрая-мокрая, а платье — сырое, и Миркин понял, что ей тяжело, и хотел уже сказать: «Мама, давай я сам побегу» — но тут гудение оборвалось, и что-то тяжело-тяжело ухнуло, и земля содрогнулась под ними, и мама споткнулась, каким-то образом умудрившись упасть так, что Миркину ничуть не было больно. Хотя, ему и не могло быть больно, потому что под ним была мамина грудь, а она никогда не делала больно. Потом мама сняла его с себя, положила на землю рядом и легла сверху, но так, чтобы не придавить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16