– Это... это осталось от последнего жертвоприношения... Здесь мольба Деве-Матери о том, чтобы в племени рождалось больше мальчиков.
– Деве-Матери? Но разве это не противоречие?
Их лица были так близки, что Марк чувствовал прерывистое дыхание Сары на своих губах, видел, как румянец все гуще заливает ее нежные щеки... Сам он чувствовал себя не лучше. Возбуждение жгло его, нашептывало соблазнительные предложения, отключало рассудок...
– Не более, чем в христианстве. У многих народов есть женское божество, одновременно и мать, и девственница. Иногда еще и смерть. Триединая богиня...
Сара сделала шаг назад и оступилась. Марк инстинктивно схватил ее за руку, чтобы поддержать, и тоже оступился. Еще через миг он понял, что падает, мельком подумал, что с этого плато запросто можно улететь вниз, а потом обнаружил себя лежащим на жесткой земле, а сверху на нем лежала Сара. В глазах у нее горели ужас, смущение и негодование в равных пропорциях.
Спине было больно, даже очень больно. Марк осторожно подвигал ногой – на всякий случай. Сара пришла в себя и отчаянно рванулась прочь.
– Отпустите меня!
Оказывается, он все еще сжимал ее руку.
– Я машинально, извините. И не смотрите на меня так, словно я все это подстроил! Я хотел спасти вас от... э-э-э... падения.
– Правда? Как трогательно! Тогда отпустите меня и забудем о произошедшем.
Как же, забудешь, если пониже спины в Марка вонзился какой-то на редкость острый камень, а спина болит, и золотоволосая богиня, хоть и против своей воли, но прижимается к нему всем телом.
Почему она себя так ведет?! Как будто он все это подстроил! Как будто ему очень нравится лежать тут под ней, а она, между прочим, не такая уж и пушинка...
Нравится, очень нравится, вот в чем дело, это и раздражало Марка больше всего остального. И тут он остолбенел. Его тело, окончательно наплевав на доводы рассудка, здравого смысла и интересов семьи, отреагировало так, как и должно реагировать тело молодого мужчины на близость тела молодой женщины. Возбуждение было молниеносным и сильным, судорога едва не скрутила Марка, но самое плохое заключалось не в этом, а в том, что и Сара прекрасно поняла, что происходит. Тонкая ткань летних брюк Марка и шелк брючек Сары не могли скрыть очевидного факта: Марк был очень сильно возбужден.
Она замерла, глядя ему в глаза. Боже ты мой, почему она так смотрит, она же не ребенок, в конце-то концов! Ведь могла же она предположить нечто подобное? Почему же в глазах у нее застыл такой детский ужас? И ужас этот отнюдь не выглядит наигранным, хотя и ее тело отреагировало, как положено, и твердые соски упираются в его грудь, отчаянно маня сорвать эту проклятую футболку...
Надо поскорее вставать с земли, садиться в машину и уезжать. Они ничего не расскажут ни Анжеле, ни отцу, потому что ни та, ни другой ни за что не поверят, что все вышло случайно. Они поедут домой и будут видеться только в кругу семьи, вежливо здороваться и вежливо прощаться.
Да почему ж она на него с таким ужасом смотрит-то! Он же не монстр, не чудовище, он молодой мужчина, довольно привлекательный, это многие отмечали, по крайней мере никто до сих пор не шарахался и в обморок не падал. И он объяснит ей, что его вины в этом глупом случае нет, бояться нечего, он и пальцем ее не собирается трогать...
Словно издеваясь над внутренним голосом, рука Марка сама собой поднялась и осторожно провела по бархатистой щеке Сары.
Кожа была горячей – из-за румянца, окрасившего ее бледные обычно скулы. А еще кожа была нежнейшей. Нежнее шелка. Нежнее лепестков цветка. Нежнее щечки младенца.
Сара замерла, словно испуганная птичка. Она без сомнения ощущала, как велико напряжение плоти мужчины, и явно опасалась спровоцировать его на более решительные действия. Между тем все тело Марка уже изнывало от сладкой и томительной боли, требуя близости, требуя обладания этой женщиной!
Ни одну женщину в жизни он так не желал. Ни с одной он не хотел заняться любовью так сильно и страстно.
Но столь же страстно ему хотелось, чтобы и она желала его, чтобы и она дарила ему свою любовь, отдавалась и брала в равной мере, получая удовольствие и щедро отдавая его назад...
Перед затуманенным взором Марка проносились картины, одна другой соблазнительнее... Вот Сара обхватила его бедра ногами и стонет, ритмично качаясь в такт его движениям; вот он на вершине блаженства входит в нее, трепещущую, раскрывшуюся, словно небывалый цветок, отдает ей свое семя, ловя в ответ содрогания ее плоти, погружаясь в пучину экстаза вместе с ней...
Чего же ты хочешь, Марк Рэндалл? Наставить рога своему отцу? Доказать ему, что его любовница – дрянь? Или убедить самого себя, что женщина не может предпочесть старика, если рядом с ней Марк Рэндалл?
Эти мысли оказали на Марка успокаивающее воздействие. Словно окатили холодным душем. Что он делает, о чем думает?!
Это женщина его отца, плохая или хорошая, но не его. Анжела права, и Марк обязан избегать любых случайностей, любых возможностей остаться с Сарой наедине. Его кровь горяча, а Сара слишком сексуальна и хитра.
Хитра?
Он пытливо уставился ей в глаза, стараясь отыскать в них лживые и хитрые искорки, но вместо этого вдруг взял ее лицо обеими ладонями и припал к нежным губам долгим и жадным поцелуем. Про себя он клятвенно заверил внутренний голос, что это только один-единственный, абсолютно несерьезный поцелуйчик. Если она ответит на него – значит, она белокурая авантюристка, змея, распутница и все, что говорила Анжела. Это просто разведка, ничего серьезного...
Он не мог оторваться от этих губ, нежных и влажных, душистых и теплых, податливых и жадных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44