Второй недостаток – удаление от дочери. Я набрала номер Кэти, и уже после первого гудка она сняла трубку.
– Мама! Ужасно рада, что ты позвонила! Как твои дела? Прости, сейчас я не могу с тобой поболтать – разговариваю кое с кем по другой линии. Но если хочешь, я перезвоню позже.
Я улыбнулась. Кэти. Всегда запыхавшаяся и занятая тысячей дел.
– Конечно, хочу, детка. Хотя у меня к тебе ничего важного, позвонила, просто чтобы сказать "привет". Сегодня мы собираемся поужинать гденибудь с Гэбби. Может, завтра созвонимся?
– Договорились. Поцелуй за меня Гэбби. Кстати, по французскому у меня выходит "отлично", если тебя именно это волнует.
– Я в тебе не сомневалась, – ответила я смеясь. – Поболтаем завтра.

* * *

Двадцать минут спустя я уже остановила машину у дома Гэбби. К счастью, как раз напротив входа в ее подъезд нашлось свободное местечко. Заглушив мотор, я вышла на улицу.
Гэбби живет на площади СенЛуи, у очаровательного маленького сквера, приютившегося между СенЛораном и улицей СенДени. Сквер окружен многоквартирными домами невероятных форм с замысловатыми деревянными украшениями – реликтами века архитектурных причуд. Жильцы раскрасили их в эксцентрические тона и насажали сады цветов, летом буйно разрастающихся. Теперь эти дома походят на картинки из диснеевских мультиков.
В сквере царит атмосфера капризного непостоянства. Это чувствуешь и когда любуешься фонтаном, с его гигантским, устремленным вверх тюльпаном, и когда переводишь взгляд на маленькую изгородь из кованого железа, украшающую парк по периметру. Удивительно, что викторианцы, столь притворно стыдливые и ханжеские, в вопросах строительства были так шаловливы. Думая об этом, я успокаиваюсь, поскольку еще раз убеждаюсь, что все в жизни сбалансировано.
Я посмотрела на здание, в котором жила Гэбби. От улицы АнриЖюлиан оно третье по счету и стоит к северу от сквера. Кэти назвала бы его "полным отпадом" – так она смеется над нелепыми платьями, когда каждую весну мы выбираем ей чтонибудь подходящее для бала в конце учебного года. Архитектор дома Гэбби, украшая свое творение, наверное, не мог остановиться, пока не претворил в жизнь все свои самые невероятные идеи.
В этом здании из коричневого камня три этажа. Окна нижних этажей выдаются вперед, крыша представляет собой усеченную шестиугольную башню. Она покрыта маленькими овальными пластинками, похожими на чешуйки с хвоста русалки. На самом верху небольшой балкончик со стенками из кованого железа. Нижние части окон квадратной формы, а верхние – дугообразные и вытянутые, как воздушные шары. Каждая дверь и окно обрамлены резными, покрытыми нежнолавандовой краской деревянными панелями. От земли к крыльцу на третьем этаже ведет металлическая лестница, балясины ее перил такой же формы, как и столбики ограды в парке. В деревянных ящиках на окнах и в огромных клумбах у крыльца растут цветы.
Гэбби уже ждала меня. Я заметила, направляясь к крыльцу, как колыхнулась кружевная занавеска на одном из ее окон. Спустя несколько мгновений открылась парадная дверь. Гэбби вышла, заперла дверь и, энергично схватившись за ручку и потянув за нее, проверила, сработал ли замок. Потом зашагала вниз по железной лестнице – ее длинная юбка, развеваясь, напомнила мне парус идущего по ветру судна.
Приближение Гэбби определить легко: она обожает все, что бренчит и блестит. В тот вечер ее лодыжку окружало кольцо из маленьких колокольчиков. При каждом шаге колокольчики звенели. В аспирантскую бытность наряд, в котором она вышла, я окрестила бы "новый хиппи". Ей нравится выряжаться во чтонибудь экстраординарное.
– Как дела?
– Нормально, – ответила я.
Я солгала. Но мне до ужаса не хотелось разговаривать сегодня ни об убийствах, ни о Клоделе, ни о провалившейся поездке в Квебек, ни о своем неудачном замужестве – короче говоря, ни о чем, что в последнее время не давало мне покоя.
– А ты как поживаешь?
– Bien.
Гэбби покачала головой, дреды запрыгали. Все как в старые добрые времена. Хотя не совсем все. Я сразу угадала что Гэбби в таком же настроении, как и я. Ей тоже хотелось разговаривать на несерьезные темы и не затрагивать больных вопросов. Мне сделалось немного не по себе, однако я решила продолжить безмолвно и по обоюдному согласию начатую игру.
– Итак, где мы сегодня ужинаем? – спросила я.
– А у тебя есть какиенибудь особые пожелания?
Я задумалась. В подобные моменты я представляю, что передо мной на тарелке какаято еда. Мой мозг определенно предпочитает зрительные образы. Сегодня ему явно требовалось чтонибудь красное и трудно перевариваемое.
– Наверное, я бы съела чегонибудь итальянского.
– Отлично. – Гэбби прикинула в уме, куда нам пойти. – Как насчет "Вивальди"? Там есть столики и на улице.
– Отлично. Мне и это чудесное парковочное место терять не придется. – Я кивнула на свою машину.
Мы повернули за угол и пошли через сквер под сенью широколистных деревьев. На скамейках, перекусывая, болтая и разглядывая прохожих, тут и там сидели старики. Какаято женщина в шапочке для душа кормила голубей хлебом из пакетика, добродушно ворча на них, как на разбаловавшихся детей. По одной из дорожек медленно расхаживали два полицейских. Руки обоих сцеплены сзади в замок. Периодически они останавливались, чтобы сделать комунибудь шутливое замечание или ответить на чейто вопрос.
Мы миновали бетонный бельведер, расположенный к западу от сквера. Я пробежала глазами по слову "Веспасиан" над его дверью и в который раз задумалась, почему имя римского императора высечено именно в этом месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22