ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Аббат де Солис и дети окружили изголовье умирающей. Увидав, что входит муж, Жозефина покраснела, и слезы покатились у нее по щекам.
- Ты, вероятно, заканчивал опыт по разложению азота,- сказала она с ангельской кротостью, от которой содрогнулись все присутствующие.
- Это уже сделано! - воскликнул он радостно.- Азот содержит в себе кислород и еще некую невесомую субстанцию, которая, вероятно, составляет основу...
Поднялся гул возмущения, прервавший его и вернувший ему сознание окружающего.
- Что вы сказали? - спросил он.- Так тебе хуже? Что такое здесь происходит?
- Происходит вот что,- с негодованием сказал ему на ухо аббат де Солис,- ваша жена умирает, и ее убили вы!
Не дожидаясь ответа, аббат де Солис взял под руку Эммануила и вышел, вслед за ним вышли дети, проводившие его до самого двора. Валтасар стоял как громом пораженный, он взглянул на жену, и слезы выступили у него на глаза.
- Ты умираешь, и я тебя убил? - вскричал Клаас.- Что он говорит?
- Друг мой,- отвечала она,- я жила только твоей любовью, и, сам того не зная, ты отнял у меня жизнь.
- Уйдите,- сказал Клаас вошедшим детям.- Разве хоть на мгновение переставал я тебя любить? - продолжал он, садясь у изголовья жены, взяв ее руки и целуя их.
- Друг мой, не стану упрекать тебя ни в чем. Ты дал мне много, слишком много счастья; я не могла вынести сравнения между началом нашей с тобой жизни, такой полной, и последними годами, когда ты перестал быть самим собою и жизнь эта сделалась такой опустошенной. Чувства, как и физические явления, не остаются без последствий. Уже шесть лет ты мертв для любви, для семьи, для всего, что составляло наше счастье. Не буду говорить о том блаженстве, которое составляет удел юности, в позднее время жизни оно и должно прекратиться; но от него остаются плоды, питающие нашу душу, безграничная доверчивость, нежная привязанность; так вот, ты похитил у меня и эти сокровища, принадлежащие нашему возрасту. Я ухожу вовремя: у нас не было уже никакой общей жизни, ты таил от меня свои мысли, свои поступки. Как это случилось, что ты стал бояться меня? Разве порицала я тебя когда-нибудь хоть единым словом, хотя бы взглядом или жестом? И что же? Ты продал последние картины, продал даже вина из погреба и снова берешь взаймы под залог имения, а мне об этом ни слова!.. Ах! я уйду из жизни, полная отвращения к ней. Если ты делаешь ошибки, если ты ослеп в погоне за невозможным, разве я не доказала тебе, что во мне довольно любви, чтобы кротко делить с тобою ошибки, все время итти с тобой рядом, даже если ты поведешь по пути преступления? Ты слишком меня любил когда-то; в том моя слава, в том мое горе. Болезнь моя длится уже давно, Валтасар; она началась в тот день, когда на этом же месте, где я умираю, ты ясно показал мне, что больше принадлежишь науке, чем семье. И вот жены твоей нет больше в живых, а состояние твое растрачено. Состояние и жена тебе принадлежали, ты мог ими распоряжаться, но в тот день, когда меня не станет, мое состояние перейдет к детям и станет для тебя неприкосновенно. Что будет с тобою? Теперь я обязана сказать тебе правду, умирающие дальновидны! Что отныне будет противовесом проклятой страсти, на которой ты построил свою жизнь? Если ты пожертвовал мною, то дети для тебя - ничтожное препятствие, ведь я должна отдать тебе справедливость и признать, что была для тебя дороже всего. Два миллиона, шесть лет работы брошены в пучину, и ничего ты не нашел...
При этих словах Клаас уронил седую голову и закрыл лицо рунами.
- И ничего ты не добьешься, кроме позора для себя, нищеты для детей,продолжала умирающая.- Уже зовут тебя в насмешку Клаас-алхимик, а позже скажут: Клаас-сумасшедший! Я-то в тебя верю. Я знаю, что ты велик, учен, гениален; но для толпы гениальность подобна безумию. Слава - солнце мертвых; при жизни ты будешь несчастен, как все великие люди, и разоришь детей. Я ухожу, не порадовавшись твоей известности, которая утешила бы меня в утрате счастья. И вот, милый Валтасар, чтобы смерть стала мне не так горька, мне нужна уверенность в том, что у наших детей будет кусок хлеба; но ничто не может успокоить мою тревогу, и ты не можешь...
- Клянусь,- сказал Клаас,- в том...
- Не надо клятв, друг мой, как бы не пришлось их нарушить,- прервала она.- Ты обязан был проявить заботу о нас, а почти семь лет мы ее лишены. Вся жизнь для тебя в науке. У великого человека не должно быть ни жены, ни детей. Идите в одиночестве путями нищеты! Ваши добродетели - не те, что у обыкновенных людей, вы принадлежите всему миру и не можете принадлежать ни жене, ни семье. Возле вас сохнет земля, как возле больших деревьев! Я, бедное деревце, не могла подняться так высоко и умираю, когда ты достиг лишь середины жизни. Я ждала последнего дня, чтобы высказать тебе эти ужасные мысли, открывшиеся мне только при вспышках скорби и отчаяния. Пощади моих детей! Да звучат эти слова в твоем сердце! Я буду твердить их до последнего вздоха. Ты видишь, жена твоя уже мертва! Медленно, постепенно угашал ты в ней чувства, лишал ее радостей. Увы! Без этой жестокой предосторожности, невольно проявленной тобою, разве я прожила бы так долго? Но ведь бедные дети меня не покидали - они выросли, пока я страдала, и мать пережила во мне жену. Пощади, пощади наших детей!
- Лемюлькинье! - крикнул Валтасар громовым голосом. Старый слуга сразу появился.- Немедленно все уничтожьте там наверху, машины, аппараты; действуйте осторожно, но разломайте все. Я отказываюсь от науки,- сказал Клаас жене.
- Слишком поздно,- отвечала Жозефина и взглянула на Лемюлькинье.- Маргарита! - воскликнула она, чувствуя, что умирает.
Маргарита появилась на пороге и пронзительно закричала, увидев тускнеющие глаза матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
- Ты, вероятно, заканчивал опыт по разложению азота,- сказала она с ангельской кротостью, от которой содрогнулись все присутствующие.
- Это уже сделано! - воскликнул он радостно.- Азот содержит в себе кислород и еще некую невесомую субстанцию, которая, вероятно, составляет основу...
Поднялся гул возмущения, прервавший его и вернувший ему сознание окружающего.
- Что вы сказали? - спросил он.- Так тебе хуже? Что такое здесь происходит?
- Происходит вот что,- с негодованием сказал ему на ухо аббат де Солис,- ваша жена умирает, и ее убили вы!
Не дожидаясь ответа, аббат де Солис взял под руку Эммануила и вышел, вслед за ним вышли дети, проводившие его до самого двора. Валтасар стоял как громом пораженный, он взглянул на жену, и слезы выступили у него на глаза.
- Ты умираешь, и я тебя убил? - вскричал Клаас.- Что он говорит?
- Друг мой,- отвечала она,- я жила только твоей любовью, и, сам того не зная, ты отнял у меня жизнь.
- Уйдите,- сказал Клаас вошедшим детям.- Разве хоть на мгновение переставал я тебя любить? - продолжал он, садясь у изголовья жены, взяв ее руки и целуя их.
- Друг мой, не стану упрекать тебя ни в чем. Ты дал мне много, слишком много счастья; я не могла вынести сравнения между началом нашей с тобой жизни, такой полной, и последними годами, когда ты перестал быть самим собою и жизнь эта сделалась такой опустошенной. Чувства, как и физические явления, не остаются без последствий. Уже шесть лет ты мертв для любви, для семьи, для всего, что составляло наше счастье. Не буду говорить о том блаженстве, которое составляет удел юности, в позднее время жизни оно и должно прекратиться; но от него остаются плоды, питающие нашу душу, безграничная доверчивость, нежная привязанность; так вот, ты похитил у меня и эти сокровища, принадлежащие нашему возрасту. Я ухожу вовремя: у нас не было уже никакой общей жизни, ты таил от меня свои мысли, свои поступки. Как это случилось, что ты стал бояться меня? Разве порицала я тебя когда-нибудь хоть единым словом, хотя бы взглядом или жестом? И что же? Ты продал последние картины, продал даже вина из погреба и снова берешь взаймы под залог имения, а мне об этом ни слова!.. Ах! я уйду из жизни, полная отвращения к ней. Если ты делаешь ошибки, если ты ослеп в погоне за невозможным, разве я не доказала тебе, что во мне довольно любви, чтобы кротко делить с тобою ошибки, все время итти с тобой рядом, даже если ты поведешь по пути преступления? Ты слишком меня любил когда-то; в том моя слава, в том мое горе. Болезнь моя длится уже давно, Валтасар; она началась в тот день, когда на этом же месте, где я умираю, ты ясно показал мне, что больше принадлежишь науке, чем семье. И вот жены твоей нет больше в живых, а состояние твое растрачено. Состояние и жена тебе принадлежали, ты мог ими распоряжаться, но в тот день, когда меня не станет, мое состояние перейдет к детям и станет для тебя неприкосновенно. Что будет с тобою? Теперь я обязана сказать тебе правду, умирающие дальновидны! Что отныне будет противовесом проклятой страсти, на которой ты построил свою жизнь? Если ты пожертвовал мною, то дети для тебя - ничтожное препятствие, ведь я должна отдать тебе справедливость и признать, что была для тебя дороже всего. Два миллиона, шесть лет работы брошены в пучину, и ничего ты не нашел...
При этих словах Клаас уронил седую голову и закрыл лицо рунами.
- И ничего ты не добьешься, кроме позора для себя, нищеты для детей,продолжала умирающая.- Уже зовут тебя в насмешку Клаас-алхимик, а позже скажут: Клаас-сумасшедший! Я-то в тебя верю. Я знаю, что ты велик, учен, гениален; но для толпы гениальность подобна безумию. Слава - солнце мертвых; при жизни ты будешь несчастен, как все великие люди, и разоришь детей. Я ухожу, не порадовавшись твоей известности, которая утешила бы меня в утрате счастья. И вот, милый Валтасар, чтобы смерть стала мне не так горька, мне нужна уверенность в том, что у наших детей будет кусок хлеба; но ничто не может успокоить мою тревогу, и ты не можешь...
- Клянусь,- сказал Клаас,- в том...
- Не надо клятв, друг мой, как бы не пришлось их нарушить,- прервала она.- Ты обязан был проявить заботу о нас, а почти семь лет мы ее лишены. Вся жизнь для тебя в науке. У великого человека не должно быть ни жены, ни детей. Идите в одиночестве путями нищеты! Ваши добродетели - не те, что у обыкновенных людей, вы принадлежите всему миру и не можете принадлежать ни жене, ни семье. Возле вас сохнет земля, как возле больших деревьев! Я, бедное деревце, не могла подняться так высоко и умираю, когда ты достиг лишь середины жизни. Я ждала последнего дня, чтобы высказать тебе эти ужасные мысли, открывшиеся мне только при вспышках скорби и отчаяния. Пощади моих детей! Да звучат эти слова в твоем сердце! Я буду твердить их до последнего вздоха. Ты видишь, жена твоя уже мертва! Медленно, постепенно угашал ты в ней чувства, лишал ее радостей. Увы! Без этой жестокой предосторожности, невольно проявленной тобою, разве я прожила бы так долго? Но ведь бедные дети меня не покидали - они выросли, пока я страдала, и мать пережила во мне жену. Пощади, пощади наших детей!
- Лемюлькинье! - крикнул Валтасар громовым голосом. Старый слуга сразу появился.- Немедленно все уничтожьте там наверху, машины, аппараты; действуйте осторожно, но разломайте все. Я отказываюсь от науки,- сказал Клаас жене.
- Слишком поздно,- отвечала Жозефина и взглянула на Лемюлькинье.- Маргарита! - воскликнула она, чувствуя, что умирает.
Маргарита появилась на пороге и пронзительно закричала, увидев тускнеющие глаза матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69