Олаф Стэплдон
Создатель звезд



Олаф Стэплдон
Создатель звезд

Предисловие

Сейчас, когда Европе угрожает катастрофа, куда более ужасная, чем события 1914-го года, книга, подобная этой, может оказаться порицаемой, как отвлечение от животрепещущей темы борьбы цивилизации с современным варварством.
Год за годом, месяц за месяцем положение нашей разрозненной цивилизации становится все хуже и хуже. Фашизм становится все более безжалостным в своих завоеваниях, все более жестоким к собственным гражданам, более варварским в своей борьбе за идею. Даже в нашей стране, в Англии, есть основания опасаться тенденции к милитаризации и ограничениям гражданских свобод. Более того, проходят десятилетия, но так и не было предпринято ни одной решительной попытки сгладить несправедливости нашего социального порядка. Наша устаревшая экономическая система губит надежды миллионов граждан.
В таких условиях писателям трудно сочетать следование своему призванию со смелостью и взвешенным суждением. Некоторые просто пожимают плечами и остаются в стороне от главной битвы нашего времени. Они, отгородившись от самых жизненных интересов мира, неизбежно производят на свет работы, которые не только не имеют глубокого значения для современников, но и коварно неискренны. Ведь таким писателям приходится, сознательно или бессознательно, представлять, убеждать самих себя в том, что никакого кризиса в делах человеческих не существует, либо что он менее значителен, чем их работа, либо что это так или иначе их не касается. Однако кризис существует, очень важен и касается нас всех. Как может кто-либо, обладая интеллектом и будучи хоть отчасти в курсе событий, утверждать обратное, не кривя душой?
И все же я испытываю живую симпатию к некоторым из этих «интеллектуалов», которые заявляют, что не могут внести сколь-нибудь полезный вклад в эту битву и потому им лучше в нее не вмешиваться. Я, фактически, один из них. В нашу защиту я должен сказать, что, хотя мы пассивны и неэффективны в качестве непосредственно участвующих в решении проблемы, но не игнорируем ее. На самом деле она постоянно, как наваждение, занимает наше внимание. Но, методом проб и ошибок, мы пришли к выводу, что наибольшую пользу из всех доступных нам способов можем принести именно косвенно. Для некоторых писателей дело обстоит иначе. Смело врываясь в гущу битвы, они используют свои способности, чтобы пропагандировать насущные идеи, или даже сами берутся за оружие. Если они обладают соответствующими способностями и если конкретное сражение, в котором они участвуют, является частью великой попытки защиты (или создания) цивилизации, они могут, конечно, выполнить ценную работу. К тому же, они могут получить богатый опыт и заработать симпатии людей. Однако за неотложностью своего служения могут забыть о необходимости утверждать и расширять то, что можно метафорично назвать «самокритическое сознание рода человеческого», или попытку увидеть человеческую жизнь в целом по отношению к остальному миру. Это требует желания рассматривать все людские дела, идеалы, теории с как можно меньшей человеческой предвзятостью. Те, кто борются в гуще битвы, неизбежно склонны к тому, чтобы стать, хотя и в великом и справедливом смысле, партизанами. Они благородно отказываются от этой обособленности, этой силы холодного суждения, которая, в конце концов, входит в число наиболее ценных способностей человека. В их случае, пожалуй, так и должно быть: отчаянный бой требует больше всецелой самоотдачи, чем обособленности. Но те немногие, кто переживает сердцем, должны служить, стараясь развить вместе с человеческой преданностью более беспристрастный дух. И, возможно, попытка увидеть наш беспокойный мир на фоне звезд может придать еще больше значения современному кризису человечества. Она может также усилить наше милосердие друг к другу.
Будучи убежден в этом, я попытался создать в воображении набросок ужасной, но жизненной совокупности всего. Я отлично знаю, что это до смешного неадекватный и в каком-то смысле детский набросок, даже если смотреть на него с точки зрения современного человеческого опыта. А в более спокойные и мудрые времена он наверняка покажется бредом сумасшедшего. Однако, несмотря на его незрелость и отдаленность от современных событий, он, пожалуй, все-таки не совсем неуместен.
Рискуя обратить на себя гнев обеих сторон – и «левых», и «правых», – я время от времени использовал определенные идеи и слова, заимствованные из религии, и пытался интерпретировать их в соответствии с современными потребностями. Ценные, хотя и сильно испорченные слова «духовный» и «поклоняться», которые стали почти непристойными для «левых» и относящимися только к половому размножению – для «правых», здесь несут смысл, который «правые» склонны искажать, а «левые» – не принимать во внимание. Этот смысл, должен заметить, уводит в сторону от всего личного, социального, расового; не в том смысле, что ведет человека к тому, чтобы отвергнуть все это, а в том, что заставляет его оценить все по-новому. «Духовная жизнь», кажется, представляет собой попытку открыть и принять позицию, которая, на самом деле, соответствует нашему опыту в целом, как восхищение кажется подобающим отношением к хорошо воспитанному человеческому существу. Этот путь может привести к большей ясности и лучшему состоянию сознания, и потому может серьезно и благотворно повлиять на поведение. Действительно, если этот чрезвычайно очеловечивающий опыт создаст, помимо смирения перед судьбой, решительное желание служить нашему пробуждающемуся человечеству, это будет просто пустозвонством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15