Вы ждете, что я по комнате буду мотаться, а я не буду!" Он
садится и орет: "В конце концов, я - свободный человек!" И конечно, опять
время X. Нас словно обухом по голове ударило, и сам он был совершенно
подавлен, а потом превратил свою неудачу в целую программу. Он стал
твердить, что ему надоело во всем прислушиваться к мнению других и теперь
он намерен подчиняться лишь собственной воле, утверждая тем самым свою
индивидуальность. А тут как раз готовились очередные выборы в институтское
руководство. Вот он и написал большущее письмо в дирекцию с отводом
основного претендента. И надо же было приключиться такой чертовщине, что
чуть ли не каждый сотрудник института написал похожее письмо, и сверху
поступило распоряжение снять кандидатуру претендента - помнишь, ходили
слухи, будто этот Н.Н. берет взятки, слухи, кстати говоря, вздорные, как
потом выяснилось. Тут бы нашему поборнику свободной воли образумиться, но
он уже совсем закусил удила. Еще бы. Ведь он из чистейшего каприза хотел
выкинуть штуку, которая совершенно противоречила бы здравому смыслу, и
вдруг каждый, буквально каждый, делает то же самое; потом еще раз, и опять
совершенно сознательно, он сделал новую глупость, а люди опять взяли с
него пример, к тому же в результате по институту вышел приказ, который
дирекция долго не решалась подписывать, хотя и очень желала этого и даже
получила соответствующее указание от вышестоящего начальства. В конце
концов он решил, что у него есть лишь один-единственный способ проявить
свою свободную волю, и он кончил жизнь самоубийством - и в тот же день
разразилась целая эпидемия самоубийств. Так что ему пришлось выпить чашу
бессилия до самого дна. Словом, это был жуткий "эффект засасывающей
струи".
- Тьфу! Опять самовнушение, и больше ничего, - скривился гость и
предложил ставку до десяти фунтов к одному.
Они остановились перед лабораторией Пабло.
- Конечно, мы работаем всего-навсего в оранжевом институте, - мрачно
сказал Янно, - но это еще не означает, что здесь собрались круглые идиоты!
Мы привлекали к экспериментам психологов; мы привязывали человека к стулу,
если видели, что он должен встать, но у него от нейлонового шнура тут же
начиналась острая аллергия, приходилось человека отвязывать, и он сразу
вскакивал с места. Или мы приделывали к подлокотникам кресла стальные
наручники, но испытуемый буквально за несколько десятых секунды до срока
вдруг отказывался от продолжения эксперимента, так как он, видите ли,
боится, что его потом будут мучить кошмары. Я мог бы рассказать тебе сотни
таких случаев. Мы снимали всю лабораторию на пленку, определяли время X с
точностью до микросекунды, и всегда происходило одно и то же: будущее
оказывалось именно таким, каким оно должно было оказаться. Что показывает
светящаяся чаша, то и наступает, и нет никакой возможности как-то помешать
этому или что-либо изменить. Сначала говоришь себе: "Ну дела! С ума
сойти!" А потом чувствуешь, что действительно сходишь с ума; сначала
смеешься ты, а потом смех раздается внутри тебя сам собой, будто над тобой
смеются какие-то адские силы, во власти которых ты оказался. Ты бессилен,
совершенно бессилен - поверь мне, это нельзя представить себе со стороны!
У него достаточно богатая фантазия, чтобы представить себе самые
невероятные вещи, ответил гость.
- Но только не такие, поверь нашему опыту! Мы почувствовали это уже в
самом первом эксперименте: отчаяние и унижение. Зачем они тебе? Не надо,
еще раз прошу тебя! Я же твой друг, послушайся моего совета...
- А есть у тебя, - спросил гость, взявшись за ручку двери, - есть у
тебя какое-нибудь объяснение этому? Ты же специалист по проблемам
каузальности. Следствия без причины не бывает, так ведь ваши классики
учат. Какие же у тебя есть объяснения?
- Эффект АК со струйным засасыванием, - тихо сказал Янно.
- Что такое АК?
- Антикаузальность.
- Черт вас дери! - прокричал голос из комнаты. - Хотите зайти, так
заходите. От вашей болтовни за дверью свихнуться можно.
Гость открыл дверь и растерянно замер на пороге; Янно подтолкнул его
вперед. Лаборатория чем-то походила на прачечную: стены из бетона, пол из
бетона, потолок из бетона; маленькое окно; тяжелый табачный дым и винный
перегар. Ни одной картины, ни одного горшка с цветами, даже какой-нибудь
статистической диаграммы с красными и синими кривыми и той нет; ни одного
цветного пятна - кругом только серый цвет. Даже письменный стол и сидящий
за ним Пабло были серыми; коричнево-серый стол и пепельно-серый Пабло; а
между письменным столом и окном стоял - это был единственный прибор -
светло-серый каркас с бледно-серой чашей из плексигласа, а рядом
темно-серым пеньком - вращающийся стул. Пабло фыркнул, как тюлень, и его
одутловатое лицо с недельной щетиной на щеках поднялось из глубины кресла.
Он что-то поставил в ящик письменного стола и задвинул его. Глаза Пабло
были несколько остекленевшими. Гость все еще стоял на пороге.
- Это Пабло, - сказал Янно. Пабло засопел; гость шагнул было к нему,
но тут Янно вскрикнул.
- Что за чертовщина? - заволновался он. - Смотрите на компьютер.
- Не двигайтесь с места! - крикнул вслед за ним Пабло. Гость замер.
- О материя, - сказал Янно, - такого никогда не бывало!
Гость в поисках компьютера посмотрел в том направлении, куда глядели
оба экспериментатора, и стал внимательно изучать каркас. Высотой он был в
половину человеческого роста, вверху сходились на конус четыре
металлические трубки, снизу они были загнуты, образуя ножки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11