ТИГР У ВРАТ ШАДИЗАРА


К.Уйэнрайт


К вечеру Конан, наконец, добрался до шадизарских стен и
башен.
Перед ним на широкой равнине лежал Город Негодяев
прекрасный и порочный, полный богатств и нищеты, манящая и
опасная цель его странствий. Здесь, в святилище Бела и в
воровских кварталах Пустыньки сбудется сокровенная мечта,
согревавшая его долгими ночами в холодных гладиаторских
казармах Халоги; здесь он станет искусным и удачливым
вором! Дерзким, умелым, лучшим из всех!
Уже смеркалось, и багровый глаз Митры, склонявшийся в
далеким отрогам Карпашских гор, золотил лишь зубчатые
верхушки башен и купола храмов. Городские стены были высоки
и прочны; ворота, окованные широкими железными полосами,
тяжелые, обоженные солнцем и побитые ветрами, оказались
закрытыми.
Если б на месте киммерийца был обыкновенный крестьянин
или торговец, вряд ли он стал стучать в массивные створки в
такое время и беспокоить стражу. У простого путника один
лишь вид подобных стен и мощных врат привычно вызывал
должное уважение; человек просто отошел бы от греха
подальше за ближайший холм и скоротал там ночь, дрожа от
холода и ожидая того времени, когда у вожделенных ворот
начнут собираться торговцы овощами и живностью из ближайших
селений, когда подойдут караваны из далеких стран и когда
стражники, опухшие от пьянства и бессонной ночи, проведенной
за игрой в кости, лениво двинутся к воротам, и те, как бы
нехотя, повернутся на скрипучих петлях.
Тогда даровано будет путникам войти в город, но не
бесплатно, ибо дань придется заплатить всем: и богатом
караванщику, и бедному торговцу, и нищему бродяге. Все, все
должны раскошелится на процветание прекраснейшего из городов
Заморы! И еще не всякого впустят свирепые стражи: если не
понравится им кто-то своим видом, или мзда покажется
недостаточной, не видать бедняге как своих ушей ни пышных
храмов, ни богатых дворцов, ни шумного базара. Долго он
будет скулить, как побитая собака, и вымаливать разрешение
на вход, пока, наконец, вдоволь натешившись его унижением и
вытряхнув кошелек, а глаз стражи на такие вещи наметанный!
Эти потомки шакала дадут ему, наконец, возможность войти в
город. Как говорят мудрые, привратник на своем месте главней
правителя, ибо тот далеко, а страж вот он, рядом!
Конану, однако, о таких высоких материях рассуждать
было недосуг. Он не один день провел в пути, устал,
несмотря на свою молодость и могучее здоровье, и был
страшно голоден и, как всякий голодный, зол и нетерпелив.
У него огромные и крепкие шадизарские врата не вызвали
большого уважения; он просто видел в них помеху на своем
пути. Ни мгновения не раздумывая, он подошел вплотную и
грохнул по обшарпанной, обглоданной временем доске. Удар
могучего, как кувалда, кулака обрушился на створку, и
дерево загудело подобно большому барабану под колотушкой
глашатая.
- Кого еще Нергал принес в такое время? Эй, Кетаб,
посмотри! Кетаб, сын пса, тебе сказано! Взгляни, кто там
ломится в ворота! Не иначе, как туранский владыка или
король Немедии! - Нехотя оторвавшись от кувшина с вином,
старший стражник махнул рукой в направлении врат.
Высокий и тощий воин-заморанец, недобрым словом поминая
всякую шваль, что бродит в такое время за стенами, поплелся
в указанном направлении. Подойдя к воротам, он слегка
отодвинул планку, закрывавшую смотровую щель, выглянул
наружу и высоко вздернул брови. Перед ним стоял
черноволосый высокий парень в истрепанных и потерявших
всякий цвет лохмотьях; на поясе его висел кинжал, а над
плечом торчала рукоять меча. Парень выглядел уставшим и
утомленным на вид, и стражник уже собирался, помянув в
очередной раз Нергала, послать его подальше, но,
встретившись с ним глазами, ощутил вдруг странную слабость
в ногах. Стальной взгляд синих зрачков, будто бы
пронизывающий насквозь, заставил заморанца поежиться от
непонятного чувства страха, хоть он и был в полной
безопасности за толстыми створками ворот. Приглядевшись
внимательней, страж понял, что перед ним юноша, да что
там, мальчишка, лет шестнадцати-семнадцати, не больше; но
от него исходила сила и мощь, приставшие любому бойцу,
прошедшему сквозь множество битв.
- Ну, что ты там застрял, собачье дерьмо? - нетерпеливо
поинтересовался старший, видя, что Кетаб как будто прирос к
смотровой щели. Пока страж соображал, что ответить,
начальник поднялся на ноги и, подойдя к воротам, встал
рядом со своим воином.
- Ты что, язык проглотил или напился ослиной мочи? Дай
я сам посмотрю! - плечом отодвинул Кетаба и приник к щели.
- Впусти-ка меня в город, отец доблести. Видишь, уже
близиться тьма, а я голоден и не хочу ночевать в степи,
среди шакалов и ночных духов, спокойно произнес стоявший у
ворот. - У меня нечем заплатить, но, клянусь Кромом, я не
забуду твоей доброты и, как знать, может, и пригожусь тебе.
А не пустишь, так это я тоже запомню!
Не в привычках шадизарских стражников было впускать
его-то в позднее время, а уж чтоб безвозмездно... Но что-то
ощущалось в этом юноше такое, что руки стражника словно
сами собой потянулись к висевшим на поясе ключам.
1 2 3 4 5 6 7