успела украдкой глянуть на кровать; слава
богу, что девушка накрыта одеялом).
Площадь была пуста, в этот час по ней мало кто ходит. Несвоевременное
появление Джариты как-то развеяло любопытное предвкушение. Мельком
взглянув еще раз на бесчувственное тело, он понял, что желание
прощупывать спящий ум пропало. Закрыв за собой дверь, Найл повернул в
замке ключ и бросил его в карман.
Ванная комната Найла была скромнее чем во дворце у Каззака. У того
она была облицована белой фарфоровой плиткой и размером напоминала
небольшой бассейн. Здесь же просто ванна как ванна - квадратное каменное
углубление в полу, на пару метров в поперечнике; размещенная внизу печь
обеспечивала постоянные подогрев воды. И вода в ней, кстати сказать, не
была умащена благовониями; непонятно почему, к недоумению женщин, Найл
предпочитал простую воду.
Когда он медленно сходил в ванную (вода почти горячая - перестарались
с подогревом), появилась с банным полотенцем Джарита. Полотенца она
положила на деревянную скамью и встала, ожидая. Ей, понятно, хотелось,
чтобы он поманил ее к себе в ванну, но Найлу хотелось побыть одному.
- Принести розового масла, мой господин?
- Спасибо, не надо.
Когда дверь за служанкой закрылась, Найл сел в теплой воде, доходящей
почти до плеч, и оперся спиной о стенку ванны. Достаточно расслабившись,
он принялся вспоминать свой сон. Сон не был размыт, как обычно это
бывает, и можно было проследовать через него заново шаг за шагом,
начиная с того момента, как Найл застал себя перед дворцом во время
снегопада. Совершенно четко помнилось, как он зависает над лестницей,
как стоит и недоуменно смотрит на свое объятое сном тело. Картина что-то
смутно ему напоминала, только что имменно, никак не удавалось взять в
толк. Припомнились и те здоровенные ножницы, которым Симеон вспарывал
одежду девушки - такие, что даже смешно. А когда вспомнил, как стоял
около окна, глядя на проезжающую мимо телегу, то обратил внимание на то,
что на земле нет снега.
Получается, что это действительно был не более чем сон. В таком
случае что значат все эти странные символы? Что за бурые, напоминающие
листы лоскутья на теле девушки? Почему Симеон сказал, что имя выведено у
нее на сердце? (Найл напрягся, пытаясь вспомнить, что там за имя, но
ничего не вышло). И почему он сказал Симеону, что доверяет Джарите не
более, чем Скорбо? Это действительно напоминало дурацкие, нелогичные
выкладки, характерные для снов. Вместе с тега, несмотря на внешнюю
абсурдность, Найл никак не мог избавиться от ощущения, что за всем этим
кроется какой-то более глубокий смысл.
Найл сдержал зевок. Эта усталость вызывала беспокойство. Просто вздор
- откуда такая сонливость, если проснулся всего с полчаса назад? Пытаясь
ее прогнать, он зажал нос большим и указательным пальцем и резко
окунулся в воду. Вода грянула в ушах громовым раскатом. Почти сразу
наступило облегчение, словно лопнул какой-то стискивающий голову обруч.
Эта же отрадная легкость продолжалась и тогда, когда Найл вынырнул
отдышаться. Но стоило, закрыв глаза, прислониться к стенке ванный, как
опять стала наваливаться усталость. Он снова зажал себе ноздри и
окунулся под воду. Облегчение такое, будто в голове отворилось окно и
повеяло свежим ветерком. Найл плавно соскользнул на дно ванны и лежал,
чувствуя над собой укромный уют глубины. На этот раз он держался, пока
полностью не вышел запас дыхания.
Вынырнув на поверхность, он вздрогнул от неожиданности: кто-то стоял
возле ванны. Проморгавшись, разобрал: Джарита.
- Извините, мой господин. Я дважды стучалась.
- Да, что такое? - Найла начинала выводить из себя эта
бесцеремонность.
- Там доктор. Просит узнать, можно ли ему взглянуть на топор.
- Топор? Зачем он ему? А впрочем, пусть берет. И попроси, пусть
останется к завтраку.
Только после того как она скрылась, Найл почувствовал, что усталость
исчезла окончательно.
Войдя в комнату через пять минут, он застал Симеона сидящим у стола,
на который доктор положил топор. Лезвие лежало на чистой белой тряпице,
и Симеон сосредоточенно скоблил его ножом. Он был так увлечен, что не
заметил, как Найл вошел, и глаза поднял только тогда, когда хлопнула
дверь.
- Что такое ты делаешь?
- Делаю соскоб. - Он указал на дорожку бурых, почти черных мелких
опилок на белой тряпице. - Хочу попытаться выяснить, действительно ли
лезвие отравлено.
- Моему брату лучше?
- Хуже. Сильный жар.
Сердце у Найла тревожно екнуло.
- Что-нибудь серьезное?
- Едва ли. И в этом вся странность. Если бы это был яд, он бы,
наверное, к утру уже умер.
Из кухни появилась Джарита с блюдом, где горой лежали коржики. Когда
они уселись за стол, Найл спросил:
- Ты разве сможешь что-нибудь установить? - Он знал, что приборы в
больнице у Симеона крайне незамысловаты.
- Первым делом я эти соскобы кину в соляной раствор, затем изучу под
микроскопом.
- Под микроскопом? У тебя что, есть микроскоп?
Симеон самодовольно хмыкнул, макая коржик в мед.
- И не только он. В тех ящиках оказался просто бесподобный инвентарь.
Шприцы, скальпель, даже спектроскопический анализатор. Ты сходил бы,
полюбовался.
- Бурое пятно на лезвии - кровь Скорбо,- догадался Найл,- Может, жар
у Вайга из-за него?
- Сомневаюсь. С какой стати? Кровь пауков не ядовита.
- А что, если на лезвии топора паучий яд? Симеон понимающе кивнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10