Уильям ТЕНН
ПРОБЛЕМА СЛУЖЕНИЯ


Был день установления полного контроля...
Гаромма, Слуга для Всех, Чернорабочий Цивилизации, Прислуга за Все,
осторожно приложил надушенные кончики пальцев к лицу, закрыл глаза и
позволил себе окунуться в роскошное ощущение абсолютной власти,
безграничной власти, власти такой, о которой до сих пор и не мечталось
никому из людей.
Полный контроль! Полный...
За исключением одного человека. Одного-единственного отщепенца рода
человеческого. Одного, правда, очень полезного, человека. Вопрос
заключался только в том, задушить ли его сегодня, после обеда, прямо за
письменным столом, или дать возможность пожить еще несколько дней или
недель под бдительным наблюдением, дабы исчерпать до конца его полезность.
Его измена, его интриги, несомненно, выдадут его с головой. Ну что ж,
Гаромма приметь решение несколько позже, на досуге.
А пока что, во всех других отношениях, для абсолютно всех остальных -
полный контроль. Не только над умами, но в такой же мере и над
деятельностью желез. Всех людей, даже их детей.
И, если верны оценки Моддо, то и их внуков.
- Вот так, - едва слышно прошептал Гаромма, неожиданно вспомнив
отрывок из устно передававшегося текста книги, которому учил его
отец-крестьянин много лет тому назад. - Вот так, вплоть до седьмого
колена...
Из какой древней книги, сожженной на давнем-предавнем педагогическом
костре, взята эта цитата? Гаромма задумался. У отца спросить невозможно, у
его друзей и соседей - тоже. Все они были подчистую уничтожены во время
подавления крестьянского бунта в шестом округе тридцать лет назад.
Тридцать лет назад...
После установления полного контроля такое восстание никогда уже не
сможет вспыхнуть.
Кто-то тихонько прикоснулся к его колену, и потом воспоминаний
прервался. Моддо. Слуга Просвещения, сидящий в самом низу машины, сделал
подобострастный жест в сторону прозрачного, ракетоподобного купола,
который окружал до пояса тело его вождя.
- Наряд, - произнес он, по обыкновению запинаясь. - Там. Снаружи.
Да. Люди лились сплошным потоком через ворота Лачуги Служения,
заполняя тротуары. По обеим сторонам улицы, куда ни кинь взгляд,
располагались пронзительные кричащие толпы, черные, плотные, бурливые, как
муравьи. Гаромма, Слуга для Всех, не имел права так долго предаваться
собственным мыслям. Нужно было, чтобы его могли лицезреть те, кому он
столь преданно служил.
Он скрестил руки на груди и начал раскланиваться внутри небольшого
купола, возвышавшегося башенкой над приземистой черной платформой. Поклон
направо, поклон налево, и обязательно смиренно, даже униженно, не забывая
о том, что он - Слуга для Всех.
Приветственный визг толпы усилился. Гаромма заметил краем глаза, как
Моддо одобрительно кивнул.
Добрый старина Моддо. Это, в какой-то мере, день и его триумфа.
Установление полного контроля - личное достижение Слуги Просвещения.
Однако он оставался в густой тени безызвестности за спиной Гароммы и
вкушал свой триумф только сквозь призму ощущений вождя - так же, как и все
предшествующие 25 лет.
К счастью, Моддо этих ощущений было предостаточно для нервной
системы. Но, к несчастью, существовали и другие, один - точно, кому нужно
было больше.
Гаромма кланялся, с любопытством рассматривая сквозь струящуюся
паутину окружающих его полицейских-мотоциклистов жителей Столицы, свой
народ, принадлежащий ему точно так же, как и все и вся по всей Земле.
Яростно давясь на тротуарах, его люди вскидывали руки над головой, как
только автомобиль Гароммы подъезжал к ним.
- Служи нам! - скандировали они. - Служи нам! Служи нам!
Он всматривался в искаженные лица, смотрел на пену, появляющуюся у
многих в углах рта, на полузакрытые в экстазе глаза, на раскачивающихся
мужчин, корчащихся женщин, на отдельных зрителей, которые от счастья
падали в обморок. И продолжал кланяться со скрещенными на груди руками,
покорно и униженно.
На прошлой неделе Моддо испросил у него мнения в отношении церемонии
и внешнего оформления сегодняшнего праздничного шествия и невзначай
упомянул о чрезвычайно высоком уровне массовой истерии, характерной для
тех моментов, когда вождь показывался на людях. И тогда Гаромма выразил
вслух то любопытство, которое он испытывал в течение длительного времени.
- Что происходит у них в мозгу, когда они видят меня? Я знаю, что они
приходят в состояние счастливого экстаза и все такое. Но каким точным
термином вы, ребята, называете это в своих лабораториях и таких местах,
как Центр Управления?
Моддо провел ладонью по лбу знакомым, привычным для Гароммы жестом.
- Они испытывают взрывное облегчение, - ответил он не торопясь, глядя
через плечо вождя, будто читал ответ на расположенном на дальней стене
телеэкране, воспроизводящем карту земного шара. - Вся напряженность,
которая накапливается в них при будничной суете, сопряженной с самыми
разными пустяковыми запретами, все разочарование, которое охватывает их
при исполнении предписаний Службы Воспитания не делать то и не делать это,
высвобождается как бы взрывом в то мгновение, когда они видят ваше
изображение или слышат ваш голос.
- Взрывное облегчение? Я никогда не думал, что это происходит именно
так.
- Ведь вы, - с энтузиазмом продолжал Моддо, - единственный человек,
который всю свою жизнь без остатка, как они думают, растрачивает на самое
жалкое повиновение, совершенно непостижимое для них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13