На нём был жёлтый, стёганый, немецкого кроя полукафтан с нашивками на рукаве, штаны, набитые, как дыни, и малиновый берет на восемь клиньев, который он сейчас надвинул на глаза. Всё было «Zerliauen und zerschnitten nach adeligen Sitten» «Разрублено и разрезано по благородному обычаю» (нем.).

, как это называли ландскнехты.Животных распрягли и увели. Прибывший отбросил за спину капюшон, стащил берет с красным пером и оглядел обширный двор, толстые стены, башенки и массивные створки ворот, которые как раз в этот момент привратники закладывали тяжёлым брусом. Голова его оказалась наголо выбритой, на левой руке не хватало мизинца.— Paxvobiscum Мир вам (лат.).

, — раздался голос за его спиной. — Вы — господин Людгер? Людгер Мисбах из Гарлебека, городской палач?Бритоголовый обернулся и обнаружил у себя за спиной ещё одного монаха, терпеливо дожидавшегося ответа.— Ja, — скрипучим голосом проговорил он, — это моё имя.— Мне поручили вас встретить. Как вы доехали?— Вполне хорошо. Благодарю вас, — холодно ответил он. Речь прибывшего монах понимал прекрасно. Вообще, монастыри собирали в своих стенах самую разношёрстную братию со всех концов Европы. Многие монахи были красноречивы на фламандском, французском и латинском языках, и если иногда случалось, что какой-нибудь монах «modice Htteratus» Недостаточно образованный (лат.).

не знает латыни, можно было надеяться, что он поймёт, если заговорить с ним по-французски.— Padre guardian Прелат, настоятель (лат.).

встретится с вами после утренней трапезы, — сказал монах. — Комнаты для вас и вашего помощника приготовлены в странноприимном доме, если вы не возражаете. Там не слишком удобно, но вполне терпимо и тепло. Вы, наверное, устали в пути. Я попрошу нагреть воду в купальнях. Вам потребна какая-либо помощь?— Nein, — покачал головой пришелец, — Благодарю. С помощником управимся. Где нам расположиться?— Я покажу. Следуйте за мной. — Монах склонил голову. — Я здешний келарь, мое имя брат Гельмут. Если вам что-нибудь понадобится, разыщите меня или моего помощника, его зовут Арманд. Обычно я бываю в кладовых или в амбаре, а помощник… ну, он где-то там же. Спросите у кого-нибудь из братии или конверсов, они покажут.Палач кивнул, сделал знак своему спутнику и зашагал за монахом. Стражник у порога пропустил их, проводил взглядом в спину, плюнул, переменил наклон с одной диагонали на другую и по новой привалился к косяку в проплешинах зелёной краски. Через минуту у него за спиной скрипнула дверца караульной комнаты. Зевая и почёсываясь, наружу вышел Санчес — босиком, зато в штанах с галуном и в жёлтой кожаной куртке, наброшенной поверх рубахи. В руке его был кисет.— Что за шум, senor Киппер? дружелюбно поинтересовался он, неторопливо набивая утреннюю трубочку. — Экзекуторы прикатили?— Ага. Они, — буркнул Киппер, не поднимая глаз. — Только не прикатили — притопали.— А! И то дело. — Санчес оживился и зевнул. Напялил куртку в рукава, поежился. — Может, хоть сдвинется чего: в город переберёмся. Скучно здесь. Ни в карты поиграть, ни баб пощупать. Да и приодеться б не мешало: а то жалованье копится и копится, а штаны совсем протёрлись на заду. Ей-ей, я скоро буду задницей светить, как жук-светляк.— Подрясник у монахов попроси.— Хе-хе, шутить изволите, senor десятник, я понимаю! — добродушно захихикал Санчес (в отличие от Киппера он выспался и пребывал в наилучшем расположении духа; ссориться ему не хотелось), — Да, кстати, ведь и вам от их приезда польза.Десятник обернулся, с подозрением нахмурил брови:— Что? Польза? Что ещё за польза?— Как «что за польза? Будет вам теперь с кем на родном языке словечком переброситься.— На каком ешё «родном языке»?— Ну, на немецком. Этот ведь палач, я слышал, тоже немец.В ответ на это Мартин Киппер разразился длинной тирадой, в которой через слово или два чередовались «scheifie», «dreck» и «donnerwetter» Грубые немецкие ругательства.

.— Он не есть немец, — наконец сказал он. — Учился где-то говорить, как немец, и только.— Кто же он, по-вашему, если не немец?— Какая разница? Мадьяр, арнаут или московит. Такой же, как его помощник.— Вот как? Надо же… А я бы не заметил. — Санчес снова потянулся и зевнул. — Ну и ладно. Нам-то что? Лишь бы он своё дело знал.— Ja-ja, — задумчиво проговорил десятник. — So… Лишь бы дело знал.Аббат Микаэль отвернулся от окна, через которое он наблюдал за въездом в монастырь заплечных дел мастера, и поднял взгляд на брата Себастьяна.Доминиканец ждал.— Итак, ваш подручный прибыл.— Alea jacta est Жребий брошей (лат.).

, — пожал плечами инквизитор, — Негоже останавливаться на полдороги. Ваши сомнения могут повредить и ей, и вам.— Вы уверены, что мне необходимо присутствовать? Брат Себастьян выпростал одну руку из рукава рясы и провел ладонью по толстой книге, лежащей на столе.— Вы не хуже меня знакомы с правилами и законами, досточтимый брат Микаэль. Tres facittmt capitulum Трое составляют капитул (лат.).

, а настоятель обители, в которой происходит рассмотрение дела, обязательно должен входить в тройку.Аббат помолчал.— Сколько лет вы состоите инквизитором, брат Себастьян?— Восемь, аббон. Всего лишь восемь.— Целых восемь лет… — задумчиво проговорил аббат. Францисканцы не дозволяют своим монахам служить инквизиторами больше пяти.— Я доминиканец.— Да, я знаю… А что насчёт Perm et Viri Boni Peritt et Viri Boni (букв, «эксперты и добрые люди») — группа людей, и той или иной степени игравших роль жюри в процессе обвинения. Начиная с 1264 гола, после указа Папы Урбана IV, инквизитору предписывалось вести все дела и выносить приговоры лишь после того как эти люди выскажут своё мнение по делу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34