НОЧНЫЕ КРЫЛЬЯ

Рам - город на семи холмах. Говорят, что в одном из ранних циклов он
был столицей. Я не знаю, ибо мое ремесло - Наблюдать, а не запоминать, но
когда я впервые бросил взгляд на Рам, подходя к нему в сумерках с юга, я
понял, что в былые времена он действительно мог иметь громадное значение.
Даже теперь это был огромный город с многотысячным населением. Его
прекрасные башни резко выделялись на фоне сумерек. Подобно маленьким
взрывам мигали огоньки. Небо слева полыхало немыслимым великолепием:
солнце покидало свои владения. Развевающиеся лазурные, фиолетовые и
малиновые полотнища сталкивались и смешивались друг с другом в ночном
танце, который предвещает темноту. Справа от меня ночь уже пришла.
попытался отыскать семь холмов и сбился, но все же я знал, что это великий
Рам, к которому ведут все дороги, и я почувствовал благоговение и глубокое
уважение к творению наших ушедших отцов.
Мы остановились возле длинной прямой дороги, глядя на Рам. Я сказал:
- Это хороший город. Мы найдем там работу.
Рядом вздрогнули ажурные крылья Эвлуэлы.
- И пищу? - спросила она высоким, похожим на звук флейты голосом. - И
кров? И вино?
- И пищу, и кров, и вино, - сказал я. - Все, что пожелаем.
- Сколько нам еще идти, Наблюдатель? - спросила она.
- Два дня. Три ночи.
- Если бы я полетела, это было бы намного быстрей.
- Для тебя, - сказал я. - Ты оставила бы нас далеко позади и никогда
бы больше не увидела. Ты хочешь этого?
Она подошла ко мне и погладила грубую ткань моего рукава, а потом
прижалась ко мне, как ласкающийся котенок. Крылья ее развернулись двумя
большими газовыми полотнищами, сквозь которые был виден закат и вечерние
огни: размытые, дрожащие, зовущие.
Я почувствовал аромат ее полуночных волос. Я положил руку на ее плечи
и прижал к себе ее тонкое мальчишеское тело. Она произнесла:
- Ты знаешь мое желание - следовать за тобой всюду, Наблюдатель.
Всюду!
- Я знаю, Эвлуэла. Мы все-таки будем счастливыми, - сказал я и обнял
ее.
- Мы пойдем в Рам прямо сейчас?
- Я думаю, надо подождать Гормона, - ответил я, покачав головой.
- Он скоро кончит свои изыскания.
Я не хотел говорить ей о своих тревогах. Она была ребенком, ей было
всего лишь семнадцать весен. Что знала она о тревогах и годах? А я стар.
Не так, конечно, как Рам, но все же достаточно стар.
- Пока мы ждем, - сказала она, - можно мне полетать?
- Ну, конечно.
Я присел возле тележки и погрел руки у пульсирующего генератора, пока
Эвлуэла готовилась летать. Прежде всего она скинула одежду, ибо крылья ее
были слишком слабы, и она не могла поднять этот дополнительный вес. Она
быстро сбросила с ног стеклянные пузыри, освободилась от малинового жакета
и мягких меховых туфелек.
Угасающий свет на западе чиркнул по ее изящной фигурке. Как и у всех
Воздухоплавателей, у нее не было излишних выпуклостей: ее груди были
небольшими бугорками, ягодицы - плоскими, а бедра - такими узкими, что
когда она стояла, казалось, что ширина ее всего несколько дюймов. Весила
ли она больше квинтала? Сомневаюсь.
Глядя на нее, я чувствовал себя вызывающим отвращение великаном, а
ведь я не такой уж и крупный мужчина.
Она опустилась на колени у края дороги и склонила голову к земле,
произнося ритуальные слова, которые говорят все Воздухоплаватели перед
тем, как лететь. Она стояла спиной ко мне. Ее тонкие крылья трепетали,
наполняясь жизнью, вздымались, словно развевающийся на ветру плащ. Я не
мог понять, как эти крылья могли поднять даже такое легонькое тело, как
тело Эвлуэлы. Они не были крыльями ястреба, они были крыльями бабочки, все
в тонких прожилках, прозрачные, испещренные тут и там эбеновыми,
бирюзовыми и алыми пятнами пигмента. Прочные связки соединяли их с
плоскими пучками мускулов ниже острых лопаток, но вот чего у нее не было,
так это массивной килевой кости, присущей всем крылатым существам, и
необходимых для полета мощных мускулов. Да, я знал, что Воздухоплаватели
используют для полета не только мускулы, что в их обучение входят и
мистические дисциплины.
Пусть так, но я, входящий в Союз Наблюдателей, скептически относился
к более таинственным союзам. Эвлуэла умолкла. Она поднялась; она поймала
крыльями ветер; она взмыла на несколько футов. Осталась на этой высоте
между небом и землей, а крылья ее бешено колотили воздух. Ночь еще не
совсем наступила, а крылья Эвлуэлы были ночными крыльями. Днем она вообще
не смогла бы полететь, ибо чудовищное давление солнечных лучей моментально
швырнуло бы ее наземь.
Сейчас, посредине между вечером и ночью, было не самое лучшее время
для полета. Я видел, как остатки света отбросили ее на восток. Ее руки
молотили воздух, словно помогая крыльям. Ее маленькое заострившееся личико
сосредоточенно застыло: на ее тонких губах были слова ее союза. Она
сложилась пополам, потом резко выпрямилась, стала медленно поворачиваться
и вдруг сразу взлетела в горизонтальном положении, лицом вниз, а крылья ее
молотили воздух. Ну же, Эвлуэла! Ну!
Она вдруг оказалась в вышине, словно одной только своей волей
победила блистающий еще в небе свет. Я с удовольствием глядел на ее
обнаженную фигуру, белеющую в ночном небе. Я видел ее отчетливо, ибо глаза
Наблюдателя зорки. Она уже была на высоте пяти ее ростов, и крылья ее
распахнулись во всю ширь, затмевая башни Рама. Она помахала мне. Я послал
ей поцелуй и слова любви.
1 2 3 4