— Ну конечно, вы ведь были учителем фехтования, — произнес принц. — Учителем фехтования с громкой репутацией, насколько я понимаю. — Его тон стал холодным и отчужденным. — А как вы считаете, господин Моро, подобает учителю фехтования затевать дуэли? Таково, по-вашему, достойное и безупречное поведение мастера шпаги? А может, оно напоминает игру… крапленой колодой?
— Монсеньор, в тех обстоятельствах у меня не было выбора. Я обязан был пресечь гнусную клевету. Учителя фехтования нельзя безнаказанно оскорблять только за то, что он учитель фехтования.
— Но я понял, сударь, что зачинщиком были вы; вы ударили господина де Турзеля, не так ли, д'Антраг? Ведь был нанесен удар?
Андре-Луи избавил графа от необходимости отвечать.
— Я действительно ударил господина де Турзеля, но ссору затеял не я. Пощечина была ответом на оскорбление, не допускавшее иного ответа.
— Это так, д'Антраг? — Тон его высочества стал сварливым. — Об этом вы умолчали, д'Антраг.
— Но, монсеньор, естественно, удар предполагает провокацию.
— Тогда почему меня не поставили в известность? Почему мне рассказали только часть истории? Господин Моро, что это была за провокация?
Андре-Луи рассказал ему, как было дело, и добавил:
— Эта ложь, монсеньор, порочит моего крестного тем сильнее, что я собираюсь жениться на его племяннице. Пусть я всего лишь учитель фехтования, я не могу позволить сплетне гулять дальше.
Его высочество засопел. Весь его вид свидетельствовал об испытываемой неловкости и досаде.
— Да, это очень серьезно, д'Антраг. Это… это может затронуть честь мадмуазель де Керкадью.
Андре-Луи, тоже досадуя, отметил про себя, что его высочество выбрал не самую благовидную причину смены своего отношения к инциденту.
— Вы согласны, что это серьезно, д'Антраг?
— В высшей степени, монсеньор.
Андре-Луи, сдерживая гнев, гадал, действительно ли этот субъект с лицом обтянутого кожей скелета, отвечая принцу незаметно ухмыльнулся.
— В таком случае передайте капитану де Турзелю, что мы им недовольны. Мы осуждаем его поведение в самых суровых выражениях и считаем такое поведение недостойным благородного человека. Передайте это ему от меня, д'Антраг, и проследите, чтобы он не появлялся у нас по крайней мере месяц.
Его высочество снова обратился к Андре-Луи.
— Капитан принесет вам извинения, господин Моро. Вот именно, д'Антраг, передайте ему также официально, что он должен немедленно, в присутствии господина Моро взять свои слова обратно. Надеюсь, вы согласны, господин Моро, что делу нельзя дать зайти слишком далеко. Во-первых, существует указ курфюрста, который запрещает дуэли, а мы гости курфюрста и обязаны уважать и неукоснительно соблюдать законы этой страны. Во-вторых, сейчас не время благородным господам сводить личные счеты. Король нуждается, настоятельно нуждается в каждой шпаге, которая поможет защитить его дело. Вы меня поняли, сударь?
— Вполне, монсеньор. — Андре-Луи поклонился.
— Тогда, полагаю, с этим покончено. Благодарю за внимание. Вы можете удалиться, господин Моро. — И пухлая белая длянь отклонилась в сторону выхода, а толстые губы раздвинулись в холодной полуулыбке.
В приемном зале господина Моро попросили подождать, пока господин д'Антраг разыщет капитана де Турзеля. Андре-Луи бесцельно слонялся по просторному, почти лишенному мебели помещению, когда в дверь салона вошла Алина в сопровождении госпожи де Плугастель. Он бросился к ним.
— Алина!
Но выражение лица невесты остудило его пыл. Щеки девушки были бледны, меж тонких бровей пролегла морщинка, и весь облик ее выражал обиду и суровость.
— О, как вы могли? Как вы могли?
— Что я мог?
— Обойтись со мной так нечестно! Выдать то, что я рассказала вам по секрету!
Андре-Луи понял ее, но не ощутил вины.
— Я сделал это, чтобы спасти человеческую жизнь, жизнь друга. Ведь Ле Шапелье — мой друг.
— Но вы не знали, о ком идет речь, когда вытянули из меня чужой секрет.
— Знал. Я знал, что Ле Шапелье в Кобленце. Я знал, что он прибыл с поручением к курфюрсту, следовательно, речь могла идти только о нем.
— Вы знали?! Знали? — Синие глаза Алины полыхнули гневом. — И ничего мне не сказали! Вы вызвали меня на откровенность, притворились равнодушным и вытянули нужные сведения. Как это низко и коварно, Андре! Низко и коварно. Не ожидала от вас.
Андре-Луи спросил терпеливо:
— Может быть вы скажете мне, какой вред я нанес лично вам? Или вы хотите меня уверить, будто сердитесь за то, что я не допустил предательского убийства? Убийства своего друга?
— Не в этом дело.
— Очень даже в этом.
Огорченная госпожа де Плугастель попыталась примирить невесту с женихом.
— В самом деле, Алина, если этот человек друг Андре-Луи…
Но та ее перебила:
— Речь идет совсем не об этом, мадам. Речь идет о наших отношениях. Почему он не откровенен со мной? Почему так коварно использовал меня, почему подверг риску потерять доверие, с которым ко мне относится монсеньор? Он воспользовался мной, словно… словно шпионкой.
— Алина!
— А разве не так? Кем, по-вашему, меня будут считать при дворе, когда выяснится, что этот человек, этот опасный агент из числа ваших друзей-революционеров бежал, потому что я раскрыла намерения друзей его высочества?
— Об этом никому не станет известно, — ответил Андре-Луи. — Я уже говорил с д'Антрагом и удовлетворил его любопытство.
— Вот видишь, Алина, — увещевала ее госпожа де Плугастель. Все кончилось хорошо.
— Не вижу ничего хорошего. Теперь мы не сможем доверять друг другу. Мне придется следить за собой, как бы не сболтнуть лишнего. Как я могу быть уверена, что, разговаривая с Андре, я разговариваю со своим возлюбленным, а не с агентом революционеров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21