Отложив выступление, его величество начал устраивать смотры, парады и празднества в честь еще не завоеванной победы.
Братья французского короля, наделенные не бо'льшим военным талантом, чем прусский государь, с готовностью включились в увеселительные предприятия и даже потратили на них крупные суммы из одолженных денег, которые и без того таяли с поразительной быстротой. Конде — единственный солдат в компании принцев тем временем изнывал в своем лагере под Вормсом и проклинал задержку, которая только играла на руку неподготовленному противнику. Он ворчал, и не без оснований, что невидимая враждебная рука удерживает союзников от решительных действий, только и гарантирующих успех.
Но вот наконец со всеми проволочками было покончено. Правда, дождь превратил рейнские земли в грязное месиво, но так ли это важно? Принцы немедленно присоединились к армии эмигрантов и по крайней мере делали вид, будто командуют ею под общим руководством Конде и маршала де Бройля. Их дамы
— жена одного и любовницы обоих готовились покинуть Кобленц.
Мадам (жена старшего) должна была отправиться ко двору своего отца в Турин. Но, поскольку король Сардинии был хорощо осведомлен о расточительстве своих зятьев (как известно, все братья имели неосторожность жениться на принцессах Савойских), он строго ограничил свиту ее высочества. Однако нескольким фрейлинам все же позволили сопровождать принцессу. Помимо госпожи де Бальби и госпожи де Гурбийон, Мадам намеревалась взять с собой мадмуазель де Керкадью, и кто знает, как сложилась бы эта история, если бы не вмешательство госпожи де Бальби, воспротивившейся этому намерению. Но у госпожи де Бальби имелись свои планы, а также ум и решительность, чтобы планы эти воплотить в жизнь. К несчастью, как это часто бывает, когда мы пытаемся воспротивиться судьбе, деятельность означенной дамы в конце концов только ускорила то, что она всеми силами старалась предотвратить.
Но это в будущем, а покуда мы видим госпожу де Бальби в карете курфюрста, остановившейся у «Трех корон», куда привели очаровательную фаворитку ее хлопоты.
Случилось так, что господин де Керкадью, страдавший от холода, сырости и общего недомогания, отправился пораньше в постель, и Андре-Луи сидел в одиночестве над книгой, когда в гостиную пожаловал лакей и объявил о визите графини. Андре-Луи, теряясь в догадках согласился выступить в роли доверенного лица своего крестного и пожелал, чтобы гостью проводили в комнату.
Войдя, графиня небрежно сбросила на руки слуги легкий плащ и мантилью, и ее присутствие, казалось, озарило мрачное помещение сиянием. Она принесла извинения за неурочное вторжение и выразила сожаление по поводу болезни господина де Керкадью. Андре-Луи поймал себя на том, что с удовольствием слушает эти ничего не значащие вежливые фразы, настолько приятен и мелодичен был голос посетительницы.
— Впрочем, дело мое в какомто смысле больше касается вас, чем вашего крестного, господин Моро.
— Сударыня, ваша память делает вам честь, — ответил молодой человек искренним комплиментом. Его удивила легкость, с какой его имя слетело с губ знатной дамы.
Он поклонился и предложил гостье кресло у камина, недавно оставленное господином де Керкадью. Засмеявшись, госпожа де Бальби заняла кресло. Ее смех ласкал ухо, словно нежная трель певчего дрозда.
— Подозреваю, что вам присущ грех скромности, господин Моро.
— Вы считаете ее грехом, сударыня?
— В вашем случае — безусловно. — Она устроилась поудобнее и разгладила складки пышной юбки.
Когда-то Анна де Комон-Ла-Форс имела несчастье выйти замуж за эксцентричного и безнравственного графа де Бальби. Брак не принес ей ничего хорошего. Супруг обращался с ней дурно и жестоко, пока наконец не сошел с ума и не скончался. Судя по внешности, возраст графини лежал в пределах от двадцати пяти до тридцати пяти лет. В действительности же ей было уже сорок. Маленькая, изящная, элегантная, с красивыми живыми глазами, она, хотя и не производила впечатления красавицы, излучала неотразимое очарование, засвидетельствованное всеми ее современниками. Взгляд этих прекрасных темных глаз, казалось, теперь обволакивал Андре-Луи, бросая ему вызов. Можно было подумать, что графиня кокетничает.
— Я обратила на вас внимание в Шенборнлусте, в день вашего приезда и, честно говоря, меня восхитил ваш великолепный апломб. Не знаю другого качества, которое больше шло бы мужчине.
Андре-Луи собирался было возразить, но блистательная велеречивая дама не ждала ответа.
— На самом деле именно ради вас я приехала. Вы возбудили мое любопытство. Ах, не волнуйтесь, господин Моро, я не хищница и не считаю своим долгом возбудить ответный интерес.
— Как вы могли подумать, мадам, что я жду уверений, лишающих меня столь лестной иллюзии?
— Это измененная цитата, господин Моро? Ну да, этого следовало ожидать, вы ведь были писателем, насколько мне известно.
— Кем только я не был, сударыня.
— Ну, а теперь вы влюбленный, и это самое высокое из всех призваний. О, поверьте моему опыту, ни один мужчина не может достигнуть большего, ибо любовь возносит его к таким высотам, которые недоступны при других условиях.
— Ваши возлюбленные, безусловно, достигли их, мадам.
— Мои возлюбленные! Вот как. Вы так говорите, словно я считаю их десятками.
— Как бы вы их ни считали, мадам, они ваши навсегда.
— О, я рискую потерпеть поражение в этой словесной дуэли и взываю к вашему милосердию! — воскликнула графиня, не слишком стараясь замаскировать отчаянием лукавство в глазах, и задорно вздернула носик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21