Все это было частью пропасти между теорией и практикой, между холодным клиническим светом в клетке подопытного животного и слепящей лампой камеры для допросов. Ученый может разработать какой-то принцип и создать нечто такое, к чему в конечном итоге применения его детища, он будет относиться с отвращением. Павлов не был тираном, научно обосновывая доктринерство, хотя его методы стали орудием тирании.
И теперь он, Элиас Уэнтик, оказался, вероятно, точно в такой же ситуации.
— Могли бы вы сказать, каких результатов намеревались достичь в своей работе? — прервал молчание Джексон.
— Думаю, вы знаете.
— Мне кажется, у вас есть сомнение в возможности связи вашей работы с газом беспорядков. Если вы расскажете точно что именно вам пришлось делать, а я дам описание психологического процесса, который возникает при заражении газом, то вероятнее всего вам станет понятно что я имею в виду.
— Хорошо.
Уэнтик заметил, что начал расслабляться. Язвительно-насмешливая речь собеседника, которая кому-то другому могла показаться раздражающей, была просто прямым дополнением его собственной, скорее недоброжелательной манере держаться.
Как можно коротко он обрисовал свои попытки сократить срок выработки условного рефлекса методами Павлова и те процессы, к которым для этого прибегал. Он рассказал Джексону о крысах и временной приостановке исследований как раз в то время, когда его увезли в Бразилию.
— Назначали вы состав людям? — спросил Джексон.
Уэнтик отрицательно покачал головой.
— Я сам принимал его в очень умеренных дозах, но не позволил больше никому попробовать наркотик на себе. При небольшой силе он оказывал очень слабое действие.
— И…?
— И ничего. Дальше этого дело не пошло.
— Не понимаю.
— А должны бы. Это было перед самым появлением моих друзей, Эстаурда и Масгроува. Я отказался от продолжения работы и отправился с ними. Насколько мне дано судить, ситуация с тех пор не изменилась до сих пор.
Джексон возразил:
— Уверяю вас, это не так. Из хранящихся в наших архивах сведений явствует, что ваша работа была доведена до конца и получен газообразный состав, который мы теперь называем газом беспорядков.
— У вас неверная информация. Я не закончил работу.
Джексон пожал плечами.
— Позвольте рассказать вам о действии газа более детально, — сказал он. — Первые симптомы всегда отмечаются увеличением количества снов и их жизненной яркостью. Затем появляются головные боли или мигрени.
— С этого момента у разных индивидов симптомы неодинаковы. Общим является только обостренное проявление характера. Если кто-то от природы немного вспыльчив, у него проявляется тенденция к раздражительности или он становится более злобным. Другой, скажем, склонный к уединению, может становиться все более недоброжелательным и отказывается от общения.
— Все это, если отсутствуют внешние стимулы. На деле людям, конечно, присуща стадность и они как-то взаимодействуют друг с другом. Не общаясь, человек мог бы никогда не осознать происходящие изменения своей психики. Даже двое, неделями могут находиться рядом, не замечая каких-то основательных изменений, если они хорошо совместимы. Но при любом большем числе людей в скором времени начинается повальное скатывание к какой-нибудь мании.
Уэнтик не сдержался:
— Думаю, мне понятно почему. Если, как вы говорите, этот газ беспорядков — мой состав, то логика объяснения совершенно проста. Вещество открывает разум для веры во что-то новое, а без осознанного стимулирования это новое никогда не появится. До этого момента процесс в точности эквивалентен шоковым приемам Павлова, но в химическом и метаболическом смысле. Без стимула происходит неосознанное обращение за ним к самому себе и повышенное проявление черт характера. Но при взаимодействии с другими людьми происходит непрерывная бомбардировка мозга непреднамеренными стимулами и в поведении начинают преобладать иррациональные поступки.
Джексон согласно кивнул.
— Вы за десять секунд пришли к заключению, на которое у нас ушло так много лет. Но именно этого мы и ожидали от вас. Убедились, наконец, как и я, что это вещество ваше?
— Боюсь, что да, — сказал Уэнтик.
* * *
— Утром я виделся с Масгроувом, — сказал Джексон после небольшой паузы, — и могу нарисовать примерную картину того, что произошло, когда вы прибыли в Бразилию.
— Вы имеете в виду тюрьму?
Джексон кивнул.
— Не все, правда, вполне ясно; Масгроув очень путается во множестве деталей. Но то, что я узнал от него, помогает мне найти какой-то здравый смысл в описанных вами событиях, добавив недостающие звенья.
— Однако сначала удовлетворю ваше любопытство по поводу обеспечения энергией наших машин. У нас это называется Poder Directo или Непосредственная Энергия. Наш главный, как я говорил утром, вклад в технологию Бразилии. В простейшей форме можно говорить о передаче электроэнергии на расстояние, но на практике дело гораздо сложнее. Я сам не понимаю эти вещи. Вам достаточно знать, что в определенных границах напряженного состояния электрический ток принимает форму импульсов, которые могут излучаться подобно радиоволнам. Это делает электроснабжение необычайно гибким и значительно более удобным, чем по проводам. Может быть в полном смысле слова неограниченное количество устройств, которые приводятся в действие в любой момент времени, лишь бы они находились в пределах досягаемости энергопередатчика.
— Открытие непосредственной энергии было, подобно большинству значительных научных достижений, неожиданным и случайным. Возникло несколько новых направлений исследований.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66