Ты уже не молоденькая девушка, в твоем возрасте нехорошо без мужа. А может быть, с этим человеком ты найдешь счастье и успокоишься...
Оим Шо задумалась, потом встала.
— Ладно, давайте спать, утро вечера мудренее! Говорят ведь, что ночная забота днем покажется смешной. Может, солнышко рассеет наши печали.
— Хорошо,— сказала старуха, тоже вставая.— Я прочитаю намаз, а ты постели нам постель и ложись, дочка.
Старуха вышла во двор. Ночь была темная, но все небо в звездах. Огонек коптилки мерцал в проходе.
Оим Шо прибрала в комнате, постелила две постели, легла на свою и задумалась, стала сама себя разжалобливать. В мире-де не было никого несчастнее нее! У Лейли был Меджнун, они любили друг друга чистой любовью. Какое это было счастье! Ширин любили двое, оба герои, они отдали ей свои сердца. Ширин с Хосровом была счастлива, а Фархад умер о г любви — как это прекрасно! Каждая девушка в Бухаре, каждая нищенка может иметь друга и быть счастливой по ночам... А она... ни зерно, им солома! Сердце ее кровью обливается, ждет друга и не находит. Ей бы юношу под стать, любимого, верного... Она пела бы ему газели, песни слагала бы, расцвела бы от любви к нему... Но где он? Где этот желанный возлюбленный? Она мечтала о розе, а наткнулась на шипы, жаждала мода, а получила яд. Она ждала стихов и ласковых слов, а услышала только оскорбления; сердце готово было раскрыться для любви, а на долю ему достались тоска и горечь... Она ждала революцию, надеялась, что жизнь переменится, но о переменах ничего не слышно. Неужели правду поэт:
Когда ковер судьбы сплетен из черных нитей, И в Мекке вы его не отбелите!
В чту минуту вошла старуха и, услышав эти слова, произнесенные Оим Шо, сказала в ответ:
Достиг я милости Иосифа под старость,— Так за долготерпенье мне воздалось.
Хайдаркул и Сайд Пахлаван от Мазарских ворот прошли на Ячменный базар и, миновав медресе Кукельташ, достигли входа в мечеть Магок Сайд Паклаван не увидел по пути никаких следов войны: улицы, базары, медресе и караван-сараи, хаузы и сама мечеть Девонбеги — все было внешне таким, как и до революции. Но лавки почти все были закрыты, да на улицах меньше народу.
Куда же подевались ваши лавочники? — спросил Сайд Пахлаван Все лавки закрыты щитами, а?
Если бы они были моими, все лавки были бы базар кипел бы Увы Это лавочники благородной Бухары. Они испугались революции, сбежались и попрятались в мышиные норы.
Разве новая власть запрещает торговать? А где же люди будут покупать то, что им нужно?
- правительство еще не запретило частной торговли. Объявлено, чтобы владельцы лавок занялись своим обычным делом. Но торговля с иностранцами будет в руках правительства. Лавочники могут закупать товары у государства, а потом продавать народу.
А само правительство разве не может открыть лавки?
- Откроет постепенно будет много государственных лавок... Потом кооперативные
А это что такое?
- Люди сложатся деньгами, создадут общества — кооперативы И для своих членов будут привозить и продавать дешевый товар.
— А прибыль, что же, будут делить?
— На прибыль откроют еще лавки, снизят цены на товары.
- Это хорошо!
— Да, в будущем намечено много хороших дел. А пока надо с врагами покончить.
— Да ведь враги уже все уничтожены? Эмир убежал, другие попались в руки новой власти... Кто смеет поднять голову против нее?
— Есть еще всякие люди, есть друг! Ну, зайдем ко мне и побеседуем!
Они прошли под куполом Саррофон и направились к хаузу Рашид, к караван сараю, где торговали кожами Хотя на улицах и в торговых рядах не произошло заметных перемен, все же Сайд Пахлаван сразу почувствовал, что здесь все стало другим, словно сам воздух переменился. Повсюду развевались красные знамена, расклеенные везде лозунги звали людей к новой, свободной жизни. И на лицах у людей — особенно у молодых - победное и радостное выражение. Многие и одеты по-новому в куртки и шаровары, на рукавах у них красные повязки. Красный цвет так и горел вокруг Сайд Пахлаван почувствовал, что он сам словно начинает дышать воздухом революции, напоенным свежестью, чистотой и радостью. Этот воздух делал стариков молодыми, а молодым прибавлял силу.
Хайдаркул повернул к широкому подъезду, над воротами которого на цветном щите арабскими и русскими буквами было написано, по-видимому, название учреждения, а по обеим сторонам прибиты два красных флага. Сайд Пахлаван постеснялся спросить у Хайдаркула, что это за учреждение. Они вошли в комнату с деревянным полом; в глубине ее стоял большой стол, напротив него у окна стол поменьше и несколько стульев. Роспись стен и лепные украшения комнаты, большие и малые ниши были как при прежнем хозяине.
Хайдаркул прошел к большому столу, сел в кресло с подлокотниками, просмотрел бумаги, лежавшие на столе, прочел некоторые из них, потом обратился к Сайду Пахлавану, который все еще стоял, рассматривая комнату:
— Садись же, что ты стоишь?
— Это дом какого-нибудь бая, наверное? — спросил Сайд Пахлаван.
— Да, это был дом крупного скупщика каракуля. Ну, рассказывай, как твои дела, как здоровье?
— Здоровье, слава богу, неплохое... А дела...
— Кошелек пустой?
Трудно жить?
— Лучше и не спрашивай, друг. Думал, в этом году освобожусь от долгов, да, кажется, не выйдет это.
— Не ты один, брат. Тысячам бедняков в деревне есть нечего. А у кучки толстопузых в городе и у кишлачных баев пороги из золота... Революция должна все это изменить, разрушить до основания. Теперь пришло время беднякам порадоваться, трудящиеся должны вздохнуть легко.
— Да с чего же? Вот я, например, малоземельный дехканин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123