Так говорил Тухтача, но как убедить какого-нибудь отца, любящего свою дочь, что он будет таким хорошим мужем? «Нет таких!» — заверяли друзья. Тухтача же упорно стоял на своем и продолжал копить вещи и деньги. Он запасся терпением. «Ладно,— говорил он,— дождемся мирного времени, народ вздохнет посвободнее, и я добьюсь своего...»
Судьба Сангина, высокого, красивого парня, складывалась иначе. И у пего была мечта, но пошире мечты Тухтачи. Кулябец родом, он незадолго к) революции подрался в своем кишлаке с местным баем из-за воды; ему пришлось бежать, иначе не уйти от байской мести. Бежал он в Каган, где, скрываясь под чужим именем, устроился работать на хлопковом заводе. Как только вспыхнула революция, он принял в ней активное участие, в рядах революционных войск сражался яростно, самозабвенно. «Пока эмиру не придет конец, я буду воевать»,— говорил он. Сангин рассчитывал пройти с войсками в родные места, очистить от врага Восточную Бухару и тогда вернуться в кишлак Дахана близ Куляба, где ждала его любимая девушка. Но война окончилась, воинские отряды переформировали, и Сангин попал в войско Асада Махсума. Тот, узнав о мечте молодого воина, как-то в минуту хорошего настроения сказал: «Потерпи! Прикончим врага, притаившегося под Бухарой, освободим Гиссар, Душанбе, Каратегин и Куляб, и я сам буду распорядителем на твоем свадебном пиру. У бая отниму все земли и отдам тебе». Окрыленный этим обещанием, Сангин страстно мечтал о победе.
Орзукул, командовавший десятком воинов,— уроженец Бухары.
До революции он был водоносом. Как-то при расчете он поругался с одним из своих работодателей, коварным жестоким муллой. Свирепый мулла назвал его джадидом и грозил передать властям. Орзукул стукнул муллу кулаком так сильно, что тот свалился замертво. Нельзя было терять ни минуты, он бежал сначала в Каган, потом перекочевал в Самарканд, где и обосновался. Узнав, что Красная Армия набирает добровольцев, он тут же записался и в ее рядах победителем вошел в Бухару. Дом его оказался разоренным, мать умерла от голода. Каким только унижениям не подвергалась она! Сколько слез пролила!
Горе не сломило Орзукула. Стиснув зубы, он продолжал борьбу. С надеждой отомстить всем муллам и ишанам, всем притаившимся сторонникам эмира поступил он на службу к Асаду Махсуму.
У Орзукула была приятная внешность: среднего роста, смуглый, круглолицый, он носил небольшую бороду, особенно привлекали внимание его огромные, всегда немного грустные глаза.
— Сегодня к чилиму и прикоснуться не довелось, - сказал он, с трудом преодолевая зевоту.
— Э, начальник,— насмешливо откликнулся Тухтача, коверкая таджикские слова,— кто в уразу позволилусебе среди бела дня курить чилим, кто пример подавал?.. Или потому, что вы начальник...
— Брось,— прервал Орзукул.— Твоего начальника одолело желание курить.
— Вы и меня приучили к чилиму,— сказал Сашин,— вот теперь оба и мучаемся.
— И правильно! — воскликнул Тухтача.— Друг и в радости и в горе должен быть соучастником!
— Ты, значит, не друг нам...
— Почему так, почему? — затараторил Тухтача.
— Ты не испытываешь наших страданий, сам признался. Ты нам не товарищ!
— Нет, нет, нет, я товарищ! Я забочусь о своем начальнике... Не будь я Тухтача...
— Что мне с твоих забот! Терпение лопается ждать вечернего намаза. Тухтача хитро усмехнулся:
— Напрасно мучаетесь!.. Поговаривают, что во время рамазана и главный раис, и главный муфтий, и аглам употребляют насвай... он отбивает охоту курить. А вы...
— Нас — другое дело,— перебил Сангин,— бросишь незаметно под язык — и все в порядке, а с чилимом — возня, и то нужно, и другое... Вода забулькает — Асад Махсум проснется... упадет нам на голову...
— Не чилим курить, папирос... вода не надо...
— А где их достать? — раздраженно сказал Орзукул.— Такое предлагаешь, чего и у аттора не найдешь.
— У аттора нет, а в моем кармане, пожалуйста, есть...
Вот, папиросы «Шик», из Фитирбурга прямо...
Впечатление было потрясающее. Орзукул и Сангин быстро огляделись и, убедившись, что никто не подглядывает, схватили по папиросе, глаза их сверкали от жадности. Тухтача чиркнул спичкой, все трое закурили.
Затянувшись всласть, Орзукул спросил:
— Откуда это у тебя?
— В голове волка кости всегда найдутся!..— загадочно ответил Тухтача. А получил он их давно, в подарок от русского солдата.
Наступило молчание, каждый думал о своем.
— Удивительно устроен человек! Как бы ни был голоден, а чуть насытится — доволен. Папиросы, конечно, не заменяют чилим, но хоть отбивают тоску по нем. Спасибо, друг! Но кончайте курить поскорее, а не то Махсум увидит... Он и расстрелять за это способен!..
— Расстрелять? — изумился Сангин.— За курение?
— Ну да! В месяц рамазана нарушить пост...— сказал, посмеиваясь, Тухтача.
— Разве сам Махсум такой праведник? Да и кто об этом думает после революции?
Орзукул снова с опаской оглянулся и тихо сказал:
— Недаром его зовут Махсум. Он соблюдает закон: вина не пьет, в азартные игры не играет, по пять раз в день молится... В бога верит. Правда...
Тут Орзукул осекся и замолчал.
— Я эту «правду» знаю,— все так же насмешливо сказал Тухтача.— Вместо вина он пьет кровь... Пять раз намаз совершит, а потом пять раз прелюбодействует, чужих жен совращает!.. Верно я говорю?
— За такие слова, если Махсум узнает, он тебя повесит. Остерегись, он сейчас особенно лютует,— все так же тихо сказал Орзукул.
— Пусть лютует! Если станет меня допрашивать, скажу, что так творил наш десятник.
— Ну и ну! — воскликнул Орзукул.— Недаром говорится: «С кем поведешься, от того и наберешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123