Предисловие Стивена Фрая
Иногда меня попрекают тем, что я много знаю. «Стивен, — говорят мне с укоризной, — ты много знаешь». Ага, все равно что сказать человеку, к которому прилипла пара песчинок, что он весь в песке. Если представить себе все то огромнейшее количество песка, что существует в мире, такого человека, в сущности, можно считать беспесочником. Мы все беспесочники. Мы все невежды. Вокруг столько пляжей, пустынь и дюн знаний, о существовании которых мы даже не догадываемся, — не говоря уже о том, чтобы там побывать!
Сказать вам, друзья, кого нам надо остерегаться больше всего? Тех, кто считает, что они знают все, что положено знать. «Все объясняется в этом тексте, — говорят они нам, — а больше знать ничего не нужно». Тысячи лет мы мирились с подобного рода заявлениями. А тех, кто говорил: «Э-э... минуточку, по-моему, в этом вопросе мы с вами несведущи, ну-ка, посмотрим...» — травили ядами, выкалывали им глаза и вытягивали кишки через задний проход.
Возможно, сегодня мы даже в большей опасности, полагая, что знаем больше, чем в те далекие и мрачные времена религиозных предрассудков (если они действительно ушли в прошлое). Весь багаж знаний, накопленных человечеством, нынче к нашим услугам — стоит лишь щелкнуть мышью. Конечно, такое положение дел просто-таки превосходно, зато опасность теперь в другом: все это запросто может превратиться еще в один священный текст. Что нам по-настоящему нужно, так это сокровищница — но не знания, а невежества. Книга заблуждений, которая не дает ответы, но ставит вопросы. Книга, которая прольет свет — нет, не на очевидные факты, а на темные и сырые уголки нашего невежества. И томик, который вы, друзья, держите сейчас в руках, как раз и есть тот пылающий факел, что поможет нам всем отправиться в путешествие к простоте, понятной даже неучам и глупцам.
Читайте ее с умом, ибо велика сила заблуждений.
Три слова Алана Дэвиса
Так сойдет, Стивен?
Вступление Джона Ллойда
Бытует мнение, будто человечеству в общем и целом понятно, как устроена Вселенная. Не нам с вами, разумеется, а всяким там «ученым», «профи» и «экспертам». Как ни прискорбно, но это совсем не так. По словам Томаса Эдисона, человека, который вовсе не изобрел электрическую лампочку, «мы ни о чем не знаем и миллионной доли процента».
Эта книга для людей, которые знают, что они много чего не знают. В ней — сотни фактов, о коих обычный человек даже не догадывается. Но она не проникает глубже поверхности того, что мы называем невежеством, поскольку невежество, по сути, — это готовые ответы. А вот по-настоящему интересные вопросы — нечто совсем другое. Что есть жизнь? Не знает никто. Что есть свет? Или любовь? Или смех?
Есть одна вещь, которую держат в строжайшем секрете и которой не учат в школе: никто не имеет ни малейшего понятия, что же такое гравитация. Или сознание, или электричество, или вирусы. Мы не знаем, почему есть нечто, а не ничто; нам также неизвестно, как и откуда взялась Вселенная. А что еще хуже, 96% этой самой Вселенной, похоже, где-то отсутствует. Мир не сплошной, он состоит из энергии и пустоты. Однако никто не знает, что есть энергия, и все лишь только подозревают, что такой вещи, как пустота, тоже не существует.
Мы многого не понимаем, и одна из непонятных штук — это интересность. Любопытно, что у римлян никогда не было термина, означающего «интерес». Никто до сих пор не смог толком определить, что же это за зверь такой — интересность; равно как и объяснить, почему то, чего мы не знаем, гораздо интереснее того, о чем в курсе.
Биологи говорят, что человеком движут три основные силы: еда, секс, самосохранение — никакой разницы с животным миром. Мы же говорим, что есть четвертая движущая сила, которая и делает из нас человека, — любознательность. Дикобраза абсолютно не волнует смысл существования. Трубкозубы и мотыльки не устремляют взор в ночное небо и не вопрошают, что это за точки мерцают там. А вот люди — да. Стоит припомнить слова У. Х. Одена: «Те, кто бежит к обезьянам, чтобы объяснить наше поведение, — просто тупые болваны, неспособные отличить собственную задницу от дырки в земле».
Человеческий мозг — самый сложный объект во всем космосе. Он способен устанавливать больше связей, чем положительно заряженных частиц во Вселенной. Никто не знает, почему процесс сей так запутан и что нам делать со всей этой поразительной вычислительной мощью.
Так что задавайте побольше вопросов.
Сколько жен было у Генриха VIII?
Мы считаем, что две[1].
Или четыре, если вы католик.
Четвертый брак Генриха с Анной Киевской был аннулирован. А это совсем не то же самое, что развод. Юридически сей термин означает, что брака как такового вроде как никогда и не существовало.
Для отмены брака было два основания. Во-первых, Анна и Генрих никогда не консумировали свой союз, иными словами, пара ни разу не вступила в сексуальную связь. Отказ либо неспособность консумировать брак и по сей день считается законным основанием для его отмены.
Кроме того, когда Анна выходила замуж за Генриха, она уже была помолвлена с Франциском, герцогом Лотарингским. А в те времена помолвка являлась юридическим препятствием для вступления в брак с кем-то еще. Второй брак Генриха, с Анной Болейн, Папа Римский провозгласил незаконным, поскольку король все еще состоял в супружеских отношениях со своей первой женой, Екатериной Арагонской.
В ответ на это Генрих, будучи главой новорожденной Англиканской церкви, заявил, что недействителен как раз его первый брак — на том простом основании, что мужчине грешно спать с вдовой своего брата. Нравилось это папе или нет, но король ссылался на Ветхий Завет, который искренне считал «Законом Божьим».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101