– Ты была права, Сандра. Только женщина может обладать по-настоящему тонким чутьем. И к тому же по-своему правильно воспринимать неадекватные ситуации. Мало того, еще и принимать единственно верные в таких ситуациях решения. И я полностью с тобой согласен, что не прав был наш начальник… – Он кивнул в сторону прислушивавшегося к его монологу Патрика, – когда утверждал, что мужчины стоят не только по физическому, но и по своему умственному развитию гораздо выше женщин!
Вокруг костра сделалось так тихо, что даже потрескивание угольков, казалось, отдавалось в горах многократным эхом.
Крюгер, никак не ожидавший такой колкости со стороны Семена, замер с округлившимися глазами и полуоткрытым ртом. Но прежде, чем он успел хоть что-то ответить, Сандра уже пошла в наступление:
– Да, кстати, что вы там имели против женщин, господин Крюгер?
Дружный смех экспедишников был ей ответом.
Сославшись на усталость, профессор Хорст Шиллинг отправился в свою палатку. То, что он услышал в тот вечер у костра, не давало ему покоя.
«Неужели американцы что-то знают? – вертелось у него в голове. – Ведь прав был Крюгер, эти просто так ничего не делают. Вот только странно, что в записях отца о Бамиане совершенно ничего не упоминается».
Шиллинг застегнул молнию на палатке и лишь после того, как убедился, что за ним никто не подглядывает, достал заветные бумаги. Собственно говоря, это было одно-единственное письмо, написанное мелким красивым почерком отца на трех пожелтевших от времени листах бумаги. Это письмо и еще фотография на стене в кабинете Хорста – вот и все, что осталось ему в память об отце.
Своих родителей Хорст никогда не видел. Его воспитывала тетка, сестра отца. Строгая, одинокая женщина, она так никогда и не вышла замуж. От нее Хорсту стало известно об исчезновении отца и смерти матери. И если о своем брате тетка Хорста рассказывала много и охотно, то о его супруге, матери Шиллинга, почти никогда. Он знал лишь, что бедная женщина умерла при его рождении. Когда Хорсту исполнилось двадцать семь, заболела и умерла тетка. Так оборвалась последняя ниточка, связывавшая Шиллинга с прошлым его семьи. Но перед самой смертью пожилая женщина передала воспитаннику основательно запечатанный конверт, содержимое которого и составляли письмо отца и фотография.
Хорст надел очки, поднес листки поближе к закрепленной у изголовья лампе и вот уже в который раз стал читать.
«Дорогой мой сын, мне очень стыдно, ведь я даже не знаю твоего имени. Но если ты читаешь это письмо, то я могу быть спокоен, что ты здравствуешь и, надеюсь, ни в чем не испытываешь нужды. Волею судьбы нам предначертано никогда не увидеть друг друга, о чем я буду скорбеть до конца своих дней. Но мы, люди, не властны над своей судьбой, хотя иногда нам и удается ее обмануть. Я имел неосторожность прикоснуться к тайне, цена которой чудовищна – мы с тобой никогда не встретимся! И я могу лишь надеяться, что ты, мой сын, найдешь в себе силы понять и, может быть, простить меня.
То, что ты узнаешь из этого письма, должно оставаться твоей тайной! Никому, никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывай об ЭТОМ!»
– Хорст, ты еще не спишь? – раздался снаружи веселый голос Макса Шмидта.
Профессор Шиллинг без желания оторвался от чтения. Первой его мыслью было притвориться спящим. Но лампочка у него над головой давала достаточно света, чтобы его можно было видеть и снаружи.
– А что случилось? – стараясь не показывать своего раздражения, отозвался профессор.
– Да, собственно, ничего, – все-таки почувствовал в его голосе недовольство Шмидт. – Мы сейчас в беседе затронули довольно занятную тему. Ну, и подумали, что тебе тоже было бы интересно.
Макс еще с полминуты потоптался у палатки Хорста и, неопределенно хмыкнув, удалился.
Шиллинг еще несколько раз пробежал по строкам письма невидящим взглядом и, тяжко вздохнув, все-таки отложил его до следующего раза.
Поздние посиделки у костра являются неотъемлемой частью, наверное, любой экспедиции. Люди в первую очередь наслаждаются отдыхом после дневного перехода. А кроме того, имеют прекрасную возможность поделиться своими мыслями и впечатлениями от увиденного или услышанного за день. Не секрет, что уже с первых дней участники путешествия волей-неволей делятся на две категории. На шибко охочих до удивительных историй, а потому благодарных слушателей и на любителей пощекотать себе и другим нервы, а посему захватывающих рассказчиков.
В экспедиции Патрика Крюгера, однако, это правило почему-то не прижилось. Едва один сказитель заканчивал свое повествование, как его тут же сменял другой. Порой очередной рассказчик даже не давал слушателям возможности как следует вникнуть во все детали предыдущей истории.
В таких ночных бдениях наблюдаются и некоторые закономерности. К примеру, чем плотнее вокруг костра сгущается тьма, тем больше в рассказах мистики. А под конец тема сверхъестественного и вовсе доминирует над другими. Объяснение сему парадоксу, видимо, следует искать в человеческой психике. Потому как именно страх – эта естественная реакция человека на окружающую обстановку – темноту и удаленность от людских поселений – не оставляет ему другого выбора. Чтобы избавиться от своего страха, ему необходимо в первую очередь познать его. И тут-то будоражащие воображение истории оказываются как нельзя кстати…
– А вот послушайте, что я вам сейчас расскажу, – завладел вниманием остальных Макс. – Произошло это с одним моим знакомым, к моему глубокому сожалению слишком рано покинувшим наш мир. Эта действительная история случилась два года назад в пригороде Гамбурга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103