OCR Busya
«Жан-Жак Шуль «Ингрид Кавен», серия «The Bestseller»»: ACT. ACT МОСКВА. Транзиткнига; Москва; 2006
ISBN 5-17-021694-7
Аннотация
Роман, удостоенный Гонкуровской премии.
История великой певицы – спутницы и музы Райнера Вернера Фассбиндера.
История страстей и боли.
История болезни, безумия и гениальности.
Здесь причудливо переплелись истина и миф, прошлое и настоящее, музыка – и реальность театральной карьеры.
Здесь легенда о певице рассекается на множество осколков правды – а осколки складываются в мозаику новой легенды.
Жан-Жак Шуль
Ингрид Кавен
Ich weiss nicht was soil es bedeuten
Dass ich so traurig bin
Ein M?rchen aus uralten Zeiten
Das geht mir nicht aus dem Sinn
Не знаю, что стало со мною,
Печалью душа смущена.
Мне все не дает покоя
Старинная сказка одна.
Гейне/Зильхер «Лорелея», популярная песенка
В самом чистом виде благодать явлена в ярмарочной кукле или в Боге.
Генрих фон Клейст «О театре марионеток»

Пролог
Рождественская ночь 1943 года, берег Северного моря. Детская рука рассеянно гладит белую меховую пуговицу – помпон на кроличьей шубке, капюшон надвинут на глаза. Этой девочке, которую в глубине возка почти не видно из-под волчьей полости, закрывающей ей колени, четыре с половиной года, и она слишком серьезна для своих лет. Две лошади тянут возок с поднятым верхом, они несутся вперед по снежному насту. В руке кучера, теряющейся во тьме, высоко поднятый кнут. Под полозьями поскрипывает снег, пучками белой травы вылетает в стороны, тишина. Сани летят вперед, только вперед по пустынной равнине с редкой растительностью, потом вылетают к чернильному морю: утесник в хлопьях пены, лабиринты молов, между которыми гудит ветер, темные сферические бакены ныряют в чернильной воде, ржание лошадей тает в темноте, чтобы вернуться глухим рокотом от разрывов бомб, падающих через равные промежутки времени. Achtung! Пропускной пункт. Halt! Кучер показывает Ausweis, солдат отдает честь, поднеся руку к козырьку: «Проезжайте… быстрее…», часовой откидывает ногой витки колючей проволоки, поднимает шлагбаум, сани несутся к гарнизону. Редкие фонари освещают кучку бараков, на лицах пляшут короткие всполохи, поблескивает снег. Вдалеке длинные трассирующие ракеты выписывают на небе блестящие дуги, разноцветными венчиками рассыпаются другие и медленно оседают на землю, рисуя в небе «елочки». Кучер соскакивает с облучка, распахивает низкую дверцу, помогает девочке сойти; из тьмы выступает часовой, открывает дверь в барак, девочка вскарабкивается на деревянное крыльцо, с нее снимают шубку: на ней бордовое бархатное платье с короткими рукавами фонариком, вышитое по вороту двойным рядом беленьких цветочков; два молоденьких матроса провожают ее к низкой сцене, по краям которой установлены две новогодние елки, а в глубине – темное знамя, потом они поднимают ее и ставят на сцену. Девочка начинает петь… Stille Nacht, Heilige Nacht, дивная ночь, святая ночь, чудесный голос, голос мечты.
1. Святая ночь
На скатерти лежит развернутый лист белой бумаги. Вокруг разложены в порядке: карандаши в ряд, кисточки – веером, флаконы выстроились полукругом, бакелитовые стаканчики и баночки с кремом, компактная пудра разных оттенков. Глаза ее опущены, на странице, куда устремлен взгляд, от руки написанные цифры, линейки, скрипичный и крутобокий басовый ключ, а по диагонали и по горизонтали – висящие на линейках загадочные иероглифы.
– Сначала скулы, потом – кожа, как натянутое на подрамник полотно, а ты – несколько прикосновений кисточкой – всего – ничего – и ты преобразилась.
Голос нежный, тягучий, переливчатый, латиноамериканский.
Сначала основной тон: прозрачная легкая пудра, очень светлая, будто фарфоровая. Потом – глаза: верхние веки – темный тон растушевывается к виску, затем лиловый, голубой, темно-синий. А в мыслях – партитура: ноты, слова, пять линеек. Скрипка – виолончель – Ингрид – рояль: для каждого своя линейка, Для рояля – две: для правой руки и для левой; Ингрид – лишь инструмент среди прочих.
– Вот и все: маска готова. Теперь надо только, чтобы оно заявило о себе, само.
«Грим, – думает она, – это по-немецки Maske, маска, лицо…»
Он открывает коробочку и достает оттуда тонкий черный камень, привезенный с другого конца света.
– И тогда министр спросил Жанну: «Да кто же этот Рональдо, о котором мне прожужжали все уши, все только и делают, что его хвалят?…»
Он поплевал на черный камень: так легче проводить им по коже.
– «Он делает женщин красивыми, господин министр!» – И маленькой щеточкой начинает красить ресницы.
– «Тогда пусть ему сию же минуту выдадут вид на жительство…»
Туши много, очень много. Она чуть заметно улыбается под гримом.
– «Пусть ему сейчас же дадут вид на жительство, приказала ее величество!» Звучит, да?
Он просто кудесник, его карандаш – это волшебная палочка, все, что он делает, – сказка: она думает о женщинах, которым он делал «лицо», это королевствующие дамы, его королевы, его звезды – Жанна! Катрин! Изабель! Королевство Франции, его столица Париж, о котором она мечтала ребенком…
Партитура раскрыта: соль ми sehr langsam, очень медленно crescendo ре fermate соль мажор…
«Что это была за история, – начинает вспоминать она, – недавно в газете… какая-то история с костями… Ах да, некий молодой англичанин, музыкант, которого арестовали за то, что он носил с кладбища большие берцовые кости и делал из них тибетские флейты, а судье заявил: «Соприкосновение со смертью, ваша честь, давало мне возможность играть более красивую музыку». «Три месяца строгого режима!» На белый лист партитуры упало немного пудры, прямо посередине музыки – соль ми ре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80