и, кажется, что она детерминистична - это по существу: если из A следует B, а из B следует С, то из A следует С. Если же все хаос, непредсказуемость, то не может быть и науки. И мне стоило большого труда понять, что между стохастичностью и детерминизмом уж и нет такой большой разницы. Пример Фейгенбаума мне дал дополнительные аргументы, показывающие, что так по-видимому и обстоит дело. И в тоже время, если мы откажемся от существования принципиально непредсказуемого, то это будет означать и отказ от всего качественно нового, что может происходить в мире и так сузит наш горизонт, что и думать о науке уже не захочется. Вот почему, уже чисто эмоционально, я никогда не мог принять классического детерминизма. Жить без неожиданностей, вероятно очень скучно и неинтересно!
Тем более, что и сама наука имеет смысл лишь тогда, когда мы принимаем изучаемое, то есть существующее, существующим. Так я снова прихожу к тому эмпирическому обобщению, которое признает фундаментальным факт существования стохастической природы существующего. И, следовательно, подлежащий изучению.
На меня огромное впечатление произвело открытие антропного принципа. Суть его в следующем. Если бы мировые константы скорость света, гравитационная постоянная и другие, были отличными от современных всего лишь на десятые доли процента, то мир был бы совершенно иным. В нем не могло бы возникнуть стабильных образований, не могла бы возникнуть та форма эволюции, которая привела к рождению звезд, планет, живого вещества, следовательно, и человека. Вселенная бы развивалась, но как то совершенно по-иному и, что самое важное, - без наблюдателей, без свидетелей. Ученые-физики, - а в нынешнем мире все беды идут от физиков - сформулировали антропный принцип так: мир таков, потому, что мы (то есть люди) есть!
Как показывает антропный принцип, развитие Универсума идет, как бы по лезвию. Чем более сложна система, тем более ее подстерегают опасности разрушения и перестройки.
Сейчас антропному принципу посвящена огромная литература. Антропный принцип вряд ли имеет, во всяком случае в настоящее время, какое либо практическое значение. Но его общепознавательное, философское значение огромно. Для меня же он имел важнейшее значение и ложился в ту схему размышлений и исследований, которыми я занимался последние пару десятилетий.
Занимаясь стабильностью сложных систем, я все время сталкивался с одной их особенностью: чем сложнее система, тем она менее устойчива. Но на каком то этапе ее усложнения, в течении которого происходит снижение ее уровня стабильности, в рамках системы появляются новые механизмы, которые стабилизируют ее развитие. Так популяция живых существ вроде бы не имеет права быть стабильной. Однако, процесс редупликации, то есть самовоспроизведений не точен, из за случайных мутаций. И вот оказывается, что из за этого механизма неточности воспроизведения, то есть, казалось бы порока системы, возникает своеобразная петля обратной связи, благодаря которой популяция сохраняет свои системные свойства и способность сохранять свою целостность в сложных условиях изменяющейся внешней среды.
Так же и появление человека, становление коллективного интеллекта человечества, мы можем рассматривать в качестве своеобразного механизма, потенциально способного вносить в систему стабилизирующие механизмы. Вселенная - Универсум, должен быть совершенно нестабильной системой. Об этом и говорит антропный принцип. Но, может быть, это и есть та подстройка параметров системы, которая ведет к постепенному формированию механизма стабилизации?
В процессе эволюции Универсума возникают инструменты его самопознания. Однажды возник мозг головоногих. Но такой инструмент оказался несовершенен - популяции осминогов не могли создать коллективной памяти (а, следовательно и цивилизации) и его развитие оказалось завершенным. Другой нам известный инструмент - человек. Развитие его индивидуального мозга прекратилось уже десятки тысяч лет тому назад, но ему оказалось доступным создать и коллективную память и коллективный интеллект, который развивается все ускоряющимися темпами. Как далеко пройдет этот процесс? Мы сказать об этом ничего не можем. А, может быть, в других частях Универсума этот процесс уже проше значительно дальше и разговор о Мировом Разуме не столь уж бессмыслен. Но тогда совершенно по иному явит себя и проблема мировой "детерминированной программы выдающей случайные числа" и некого "вселенского компьютера"?
Когда над всем этим начинаешь размышлять, то невольно оказываешся во власти тех снов, которые нам навевают Лем или Бредбери.
И все же над всем царит сомнение и те два вопроса "КАК?" и "ЗАЧЕМ?", о которых я размышлял в этом очерке. А таже моя детская молитва.
Глава X. ЭПОПЕЯ ЯДЕРНОЙ ЗИМЫ. И ОБ ОТСТАВКЕ, КОТОРАЯ ЗА НЕЙ ПОСЛЕДОВАЛА
НОВАЯ МЕТАМОРФОЗА: БИОСФЕРА И ОБЩЕСТВО
Само по себе, исследование феномена ядерной зимы было более чем второстепенным событием в той большой работе, которую я задумал и начал на грани 60-х и 70-х годов. Анализ этого феномена был всего лишь ее фрагмент, причем, как увидит читатель, достаточно случайный. Но именно "история ядерной зимы", которая сначала меня особенно и не интересовала, получила широкую известность и сделала большую рекламу всему направлению, которое я начал развивать в Вычислительном Центре Академии Наук СССР. В то же время, научные результаты, которые мне представлялись наиболее интересными также как и общее понимание смысла проблемы "человек -биосфера" или особенностей самоорганизации материального мира, остались просто незамеченными а, вероятнее всего, и непонятыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134