Кэтч занял позицию сверху. Затем я перевернула его на спину. Потом он опять лег на меня сверху. Затем, смеясь, я уселась на него, как победитель в вольной борьбе, и прижала его к дивану.
– Ты ведь не возражаешь, если я буду сверху? – спросила я, заливаясь смехом.
– Конечно нет, – игриво ответил он. – Но могла хотя бы подождать, пока я позволю тебе это сделать.
Мы оба засмеялись. Я стала щекотать его, пока он наконец не сдался и не попросил пощады.
– Но мне не нужно просить твоего позволения забраться наверх. Я сама туда забралась.
Нечаянно я нажала на одну из кнопок на панели. Свет тут же погас.
Кэтч застыл. Затем он снова нажал на кнопку и включил свет, выбираясь из-под меня.
– Очень смешно, Нэнси, – сказал он серьезно, – но пора перестать притворяться, что ты Барбара Новак.
Я не могла удержаться от смеха. Кэтчер Блок ведет себя как незамужняя библиотекарша!
Внезапно хлопнула входная дверь, и Гвендолин, стюардесса, опять ворвалась в квартиру.
Но она вернулась не за тем, чтобы выразить обожание Кэтчеру Блоку. Она пришла ко мне!
– Вы – Барбара Новак! – завизжала она, хватая меня за руку. – Я вас сначала не узнала! Вы моя героиня! Ну конечно, вы героиня всех женщин во всем мире, но моя особенно, потому что спасли мне жизнь! Я, естественно, все еще витаю в облаках, но теперь сама решаю, когда, сколько и с кем! О! И я теперь хожу на курсы, чтобы получить лицензию пилота. И хочу сказать вам спасибо за все. Спасибо, Барбара Новак. Спасибо от всех женщин!
Она поцеловала меня в обе щеки, помахала рукой и снова ушла.
Я стояла не двигаясь, переваривая ее слова.
Кэтч повернулся ко мне и засмеялся.
– Ого! Что будет, когда все женщины в мире узнают правду. Когда мы всем расскажем, что это было сделано лишь потому, что ты хотела заполучить меня, «просто мужчину». – Он согнулся пополам от смеха. – Боже! Да Пулитцеровская премия здесь просто отдыхает. Тут можно даже получить Нобелевскую за деятельность по укреплению мира.
Постепенно смысл его слов дошел до меня, наложившись на то, что сказала Гвендолин.
Я посмотрела с недоверием на мужчину, которого любила.
– Кэтч… дорогой… ты же не будешь теперь писать свое публичное признание?
Он пожал плечами, не понимая, куда я клоню.
– Почему нет?
– Ты знаешь почему. – Из-за «всех женщин в мире». Они смотрят на меня…
– Мое публичное признание не причинит тебе вреда, – постарался успокоить меня Кэтч, положив руку на мою талию. – У тебя теперь будет все, чего ты так хотела! Ты, миссис Кэтчер Блок, будешь жить в домике твоей мечты за городом с кучей наших шумных детишек…
Он чмокнул меня в щеку.
– Конечно, мне все же придется снимать квартиру в городе…
– Кэтч… прекрати.
Он остановился и недоуменно посмотрел на меня.
На минуту воцарилось молчание. Я опять отчетливо различала звуки тикающего будильника, который мучительно медленно отсчитывал секунды.
Я слышала, как вода все так же капала из крана на кухне.
«Дзинь!» Опять этот лифт. Наверное, Гвендолин спускалась вниз.
Я вздохнула. У меня просто не было выбора.
– Я не могу.
Прежде чем он смог что-то ответить, дверь снова распахнулась. Викки ворвалась в квартиру.
– Барбара! Стой! Не делай этого! Он не тот, за кого себя выдает!
Я грустно улыбнулась мужчине, в которого была влюблена. Мужчине, который хотел жениться на мне. Но как он мог жениться на мне? Он даже не знал, кем я была на самом деле.
Да и как он мог знать? Я и сама это только сейчас поняла.
– Я тоже. Прощай, Кэтч.
В этот раз я ушла без промедления. Кэтч, конечно же, сразу выбежал за мной в коридор. За ним последовала Викки. Как только я нажала на кнопку одного лифта, рядом открылись двери другого, из кабинки которого вылетел Питер, искавший Викки.
Воистину комедия ошибок. И самая значительная из них сделана мной.
Барбара
Викки попыталась уйти сразу же вслед за мной. Но Питер загородил ей дорогу.
Вот что она записала в своем дневнике (в моем пересказе) о том, что произошло.
– Викки, пожалуйста, дай мне все объяснить! – взмолился Питер.
– Этому нет объяснения, – ответила Викки, беспорядочно нажимая на кнопки лифта. Вниз, вверх – ей было все равно, лишь бы подальше отсюда. Подальше от Питера Мак-Маннуса. – Скрывать от девушки, на которой ты собирался жениться, свои гомосексуальные наклонности – это одно! – с горячностью воскликнула Викки. – Но обманывать меня в бизнесе – это другое. А я думала, ты особенный! Но нет, ты сволочь, Питер Мак-Маннус! Ты такой же, как и все остальные мужики!
Потом она размахнулась и залепила ему звонкую пощечину, такую сильную, что он повернулся на сто восемьдесят градусов и обнаружил, что смотрит на себя в зеркало на стене.
И тут Питер неожиданно улыбнулся зеркалу, как тот мужчина в рекламе пены для бритья, который только что вылез из кровати после бурной ночи с очередной куколкой.
– Я такой же, как и все остальные мужики!
Затем он повернулся к Викки, и в его глазах загорелся огонь.
Взгляд был таким, что она застыла на месте. Как писала Викки в своем дневнике, температура в коридоре резко повысилась градусов на десять – пятнадцать. И прежде чем она успела вымолвить хоть слово, Питер шагнул к ней, решительно взял за плечи, притянул к своей груди и поцеловал так страстно, как способен только горячий и по уши влюбленный мужчина.
Когда они оторвались друг от друга, Викки покраснела до кончиков ушей, и, по ее словам, у нее подогнулись колени и закружилась голова. В этот момент она окончательно разобралась для себя с вопросом о гомосексуальности этого мужчины.
– Питер Мак-Маннус! – выдохнула она.
С вновь обретенным осознанием своей мужской силы Питер взял любимую женщину за руку и повел по направлению к холостяцкой квартире Кэтчера Блока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48