А вот мы еще узнаем…); или после пресловутого семнадцатого года и до – приблизительно – конца двадцатых годов… Но ломать – не строить. Романовская концепция шатается, но стоит. Ведь именно в рамках этой концепции выстроены такие понятия, как «русский патриотизм», «русский национальный характер». И понятия такие не пересматриваются безболезненно, не выстраиваются играючи…
Но почему конец двадцатых годов? Что такое произошло в конце двадцатых годов XX века? Что у нас произошло? Известно – что. Окончательно сформировалось государство, управляемое тоталитарным диктатором. И при ближайшем рассмотрении это государство оказывается модификацией прежней имперской модели. И вот именно в конце двадцатых – начале тридцатых годов государство в отношении своей культурной политики четко означает себя преемником прежней Российской империи, воспроизводя, возрождая в ужесточенном варианте такие имперские институты, как цензура, официозная патриотическая литература. Пора культурных экспериментов в стиле модерн завершается, советское образование преображается в некий гибрид церковно-приходской школы и казенной гимназии. Является понятие «русской классической литературы», которую изучают «в обязательном порядке» (в прежних гимназиях и реальных училищах не были «обязательными» ни Чехов, ни Толстой, ни даже Пушкин, они были живые, их можно было читать или не читать, «обязательным» был только XVIII век, сочинения Екатерины II; и вот, сочинения Екатерины отменили и по методике изучения, «прохождения» этих самых сочинений стали «проходить» Пушкина)…
Но все же, все же… Романовская-то концепция, как же она устояла и пригодилась? Ведь цари… они, кажется, вроде бы… получают власть по наследству? А тоталитарные диктаторы? Кажется, их никто не выбирает и никому они не наследуют, они попросту захватывают власть! Но как же тогда?.. А вот мы и увидим ниже, как «работал» уже в «советской исторической науке» тот самый «элемент узурпации», что был столь свойственен династии Романовых. И есть некая трагическая закономерность в том, что преемником свергнутой династии оказался именно тоталитаризм, а не одна (какая-нибудь) из форм демократического правления. И оказалось, речи Петра I по поводу заключения Ништадтского мира и провозглашения царя императором всероссийским возможно спокойно произносить и в конце первой половины XX столетия, меняется лексика – не меняется стиль.
Романовское концептуальное «великой державе – великое прошлое» и «великим правителям – великих предшественников» нашло великолепное яркое воплощение в знаменитой фильмовой трилогии «Александр Невский», «Иван Грозный», «Петр I». Оказалось, от правителя с достаточно шаткими правами на власть, от царя или князя, сильного именно своим «правом сильного», до тоталитарного диктатора не такое уж значительное расстояние. Любопытно, что к личности Александра Невского, первого русского правителя имперского типа, талантливейшего ученика Золотой Орды, приглядывались, видя в нем предшественника, и Иван Грозный, и Петр I. «Антиконцептуальным», оценившим Грозного резко негативно, явился роман А. К. Толстого «Князь Серебряный». И вот, как мы видим на примере трилогии, Романовская концепция легко преображается в модель оправдания, апологетики тоталитаризма.
Впрочем, любопытно заметить резко положительную оценку Ивана Грозного в определенный период советской истории. Любопытно, потому что в рамках Романовской концепции вполне дозволено было оценивать Грозного как «тирана». Интересно, а почему? Очень просто: Грозный – не Романов, он – Рюрикович. Да, а как же Александр Невский? Он ведь тоже не Романов, а Рюрикович, однако никто бы не рискнул оценить негативно жестокое подавление Александром Невским новгородского восстания, убийство сына Василия, нападение на родных своих братьев Андрея и Афанасия. Почему? Здесь вступала церковная цензура, более строгая, нежели цензура «мирская». Александр Невский – официально канонизированный святой. И еще, конечно, любопытно, что культ Александра Невского четко оформляется именно по инициативе Петра I. Как видим, советская модификация Романовской концепции мало что меняла; вот разве что Грозный встал «в свою законную серединку» – между Александром Невским и Петром I.
Но как бы там ни было, на сегодняшний день мы имеем одну-единственную концепцию русской истории, цельную концепцию, со всеми ее достоинствами и недостатками, и эта концепция – Романовская концепция. Дальше мы рассмотрим более подробно попытки пересмотра данной концепции, попытки внесения в нее изменений и дополнений. Но еще раз необходимо повторить: никакой иной, столь же цельной и завершенной концепции русской истории у нас пока нет; и выстроить концепцию – повторяем и повторяем – очень трудное и ответственное дело. Поэтому, рассматривая Романовскую концепцию, разбирая закономерности ее выстраивания, пытаясь понять, кто же такие Романовы, будем по возможности воздерживаться от легковесной критики. Ведь эту нашу, пока единственную концепцию выстраивали светлейшие русские умы, все те же – Карамзин, Ключевский, Соловьев, Иван Егорович Забелин, Андрей Васильевич Экземплярский…

Коротко: а что же было до Романовых?

Коротко, еще короче, совсем-совсем коротко… До Романовых русскими землями правила династия Рюриковичей. Мы сейчас не будем эту династию рассматривать в подробностях. Отметим только один любопытный факт: российская историческая наука отстаивала версию норманнского, скандинавского происхождения Рюриковичей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16