– Что ты там увидел, за бортами?
Кухня на этом самолете, варианта «Б», была, пожалуй, самым шумным отсеком – Людмила не говорила, а кричала, но Иван Иванович был этому даже рад: он не знал, как быть с «третьим номером», с Татьяной – посвящать ее или лучше пока оставить в неведении. Решил оставить в неведении, приблизил лицо к уху Людмилы и сказал:
– Только не падай в обморок – как тот, который вывалился из гардероба, когда услыхал крик «Пожар!». Командир зафлюгировал внутренние двигатели, а я смотрел, стоят ли винты или крутятся.
– Зачем? – удивилась Людмила. И вдруг сообразила: – Так мы идем на двух? Да вы с ума сошли!
– Пока нет, – сказал Иван Иванович. – А вот пассажиры, если увидят стоящие винты, – могут. И вы с Татьяной в этом случае должны им вернуть разум. Ясно?
Но Людмила его не отпускала.
– Ты чего-то недоговариваешь, Невьянцев. Вы что-то там натворили…
– Можешь сама посмотреть – два винта не работают, не крутятся. Только смотри в одиночку, без пассажиров. Ясно?
Он усмехнулся и быстрым шагом, однако без спешки, даже задержавшись на мгновение у первого ряда, посмотрев с улыбкой на читинского «зайца», прошел в кабину и защелкнул за собой задвижку. Только теперь, усаживаясь в свое кресло, он дал волю чувствам и выругался: до поясницы было больно дотронуться.
– Ну? – крикнул командир, не оборачиваясь.
– Дымят первый и четвертый, – сказал Невьянцев, и командир кивнул: «Все понятно, так и должно быть».
– Никто не подозревает?
– Никто, – ответил Невьянцев – Беседуют меж собой. А больше – спят.
– Это хорошо… Пусть спят.
– Как винты? – спросил Дима.
– Торчат как кресты святого Георгия. Луна в полную мощь, – сказал Невьянцев.
– Ясно, – сказал Дима, на это – «ясно» уже относилось к тому, почему дымят работающие двигатели. – Надо еще снижаться, командир.
– А я это и без тебя знаю, – отрезал Селезнев и чуть-чуть отдал штурвал от себя, включив одновременно передатчик: – Колпашево, 75410, высота шесть восемьсот, продолжаю снижение. Примите меры.
– 75410, вас понял, – тотчас откликнулся диспетчер. – Под вами все эшелоны уже свободны.
– Вот это ты молодец, – пробормотал Селезнев, увеличивая скорость спуска до максимально допустимой.
Крайние двигатели дымили из-за недостатка воздуха. Переведенные на взлетный режим, иначе самолет снизил бы скорость ниже допустимой, они теперь поглощали керосина почти в полтора раза больше нормы и, естественно, на высоте семь километров, в разреженной атмосфере, дымили.
– Невьянцев! – крикнул командир. – Погоду в Новосибирске; Кемерово, Томске!
– Готово.
Не оглядываясь, Селезнев протянул руку назад, и Иван Иванович вложил в нее пачку листков из блокнота.
– Никита? Веди! – крикнул командир, однако левую руку со штурвала не снял.
«Новосибирск, 22.39!.. Ниже минимума, не сесть, – отбросил листок Селезнев. – Томск, 22.30… видимость восемьсот метров. – Еще один листок отброшен – Кемерово, 22.30… – последняя бумажка полетела на пол. – Дрянь дело, садиться негде».
22 часа 48 мин
Свердловск, командно – диспетчерский пункт Кольцово
Виталий Витковский принял от подсменного тринадцать самолетов.
– Тьфу, чертова дюжина! – сказал, поблескивая от нервного переутомления глазами, подсменный. – Плюнуть через левое плечо?
– Ладно, – сказал Виталий, – Обойдусь. Иди в профилакторий.
Все три диспетчера – «восточный», «западный» и «нижний» по проводке поршневых самолетов – сидят в одном зале, друг от друга отгорожены застекленными перегородками, скорее ширмами. И все, разумеется, ведут проводку по громкой связи. Такой гвалт стоит в зале – трудно за смену не одуреть.
Итак, чертова дюжина. Шесть с востока, семь в вилках – с запада. Три «Туполевых», остальные – Или, С Илами все ясно – летят и пусть летят, надо только аккуратно расставить их по эшелонам. Даже если Иркутск закроется – доберутся до Читы, все взлетели с полной заправкой, топлива у них хватит на семь – семь с половиной часов – долетят. А вот с двумя «туполевыми», один из которых уже на подходе к зоне Тюменского РДП, дело хуже; у этих максимальная дальность полета около трех тысяч километров, и до Читы им не добраться. Вообще-то, если следовать букве инструкции, не ему, «восточному» РД, решать вопросы, что делать с этими двумя «туполевыми», которые могут «зависнуть» на трассе, есть дежурный штурман, который думал, разумеется, прежде чем принимать решение – выпускать «Туполевых» на Иркутск или задержать; есть, наконец, АДП, который несет юридическую ответственность за выпуск самолетов в воздух, – много в порту людей, которым вменено в прямую обязанность продумать все варианты полета, оценить все варианты осложнений по трассе, включая и метеообстановку в Иркутске, где, это всем известно, погода всегда своя, байкальская, – сам черт в ней ногу сломает, в этой иркутской погоде! А его дело – провести самолет по зоне и передать тюменскому диспетчеру.
– 42720, – нажал на кнопку микрофона Виталий, – сообщите заправку топливом.
– Свердловск. 42720. Заправка – двадцать две тонны.
– Вас понял. Держите пока связь со мной.
Да, топливом себя «туполевцы» перегружать не любят, Двадцать две тонны – это только-только до Иркутска. Кто его выпускал? Попробуй сейчас разбери – такое столпотворение в порту, что удивительно, как в центральной диспетчерской порта вообще направления не путают. Да и чего искать виновных, когда еще пол часа назад в Иркутске была отличная погода. Надо решать – передавать его Тюмени или возвращать, А если возвращать, то куда: в Кольцово или Челябинск?
Еще щелчок одним тумблером:
– «Метео»? Что с Иркутском, дорогая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31