– Ну-ка повернитесь, дайте я на вас взгляну. Нет ничего приятнее, чем взглянуть в лицо старому другу.
Вцепившись мне в волосы, Андерсон повернул меня лицом к комнате.
– Не забудьте, вам хотелось, чтоб череп остался цел, – предостерег птичий голос.
– Одно дело череп, другое – скальп, черт подери!
Чтобы доказать свою правоту, Андерсон опять сгреб меня за волосы, приподнял мою голову и плечи примерно на фут и снова швырнул меня об пол, повторяя:
– Я беспокоюсь только за череп.
У женщины на диване, обладательницы чирикающего голоса, оказалось тонкое точеное личико и густые черные без блеска волосы, тщательно уложенные в замысловатую прическу, украшенную черепаховым гребнем. Присущую ей изысканность Старого Света подчеркивала одежда. Платье из голубого шелка с широкими рукавами и пышной юбкой перехватывал в талии широкий пояс. Глубокий вырез обнажал тонкую шею оттенка слоновой кости. Эта оголенная шея привлекла мое внимание. Мне стало интересно, сможет ли самурайский меч, что висел на стене, перерубить ее одним ударом.
– Скоро у вас не останется работы, баронесса, – сказал я. – Мы заранее предупредим вас о дне, когда наши корабли нанесут удар, а сделать вы ничего не сможете. Сказать вам еще кое-что?
Маленькая женщина на диване не улыбнулась. С того места, где я лежал, я не мог определить, молодая она или старая.
– Постарайтесь не переломать ему костей, Лоренц, – прошипела она. – Остальное не так уж важно.
Андерсон со всей силы дал мне ногой под ребра и по почкам. С минуту я не ощущал ничего, кроме боли, когтями вонзившейся в мое тело. Потом я произнес очень отчетливо, силясь не закричать:
– У вас ничего не получится, потому что скоро японских военных кораблей не останется. И японских военных самолетов не останется. Может, и японских городов не останется. Японские острова превратятся в место скорби.
– Вы что, устали, Лоренц? – спросила маленькая женщина.
Андерсон угодил мне точно в низ живота.
– Как же это вас угораздило влезть в большую игру, Иенсен? Я думал, вы обыкновенный мелкий жулик. Манеры у вас как у сутенера.
Он снова меня лягнул, но без прежней охоты. Я счел свою миссию завершенной и замолчал. Мышцы у меня в животе извивались ранеными червями.
Мисс Грин вошла в комнату с прозрачной стеклянной бутылкой в руке. Синяя отметина просвечивала сквозь румяна у нее на щеке, но выглядела она довольной и оживленной. Сжимавшая бутылку рука тряслась, и побрякушки весело позвякивали на запястье. Походка ее сделалась стремительной и плавной.
– Черт бы ее побрал! – выругался Андерсон. – Опять нализалась эфира.
– Я подумала, вдруг вы выбросите и эту бутылку, – ответила мисс Грин, исполнив несколько оригинальнейших pas seul, – просто подумала, вот и все.
– Дайте сюда бутылку.
– Возьми, ты, жирная свинья. – Она протянула бутылку Андерсону.
Схватив эфир, он угрожающе надвинулся на нее, но, поймав на себе сердитый взгляд баронессы, обернулся ко мне. Вылив немного эфира на носовой платок, он приложил его к моему лицу. Рот мой не то опалило огнем, не то сковало льдом. Тряхнув головой, я вцепился зубами в его руку. Андерсон вырвал ее, и я ощутил вкус крови. Затем он схватил меня за уши и держал, пока баронесса прикладывала платок к моему лицу. Я снова погрузился в мир крутящихся колес.
Очнулся я уже на полу в машине, быстро катившей по ухабистой дороге. Во всяком случае, подобная гипотеза представилась мне наиболее вероятной, поскольку физиономия моя тыкалась в грязную тряпку, время от времени подпрыгивавшую и причинявшую мне при этом неописуемую боль. Я слышал гудение мощного двигателя. Огней я не видел.
Я попробовал пошевелить руками, но отчего-то ощутил напряжение в ногах. Запястья и колени были по-прежнему связаны у меня за спиной. Я принялся вертеть правой рукой, окольцованной веревкой. Веревка, крепкая и грубая, сдирала кожу. Продолжая вращать запястьем, я спускал веревку вниз, к основанию большого пальца, пока не ощутил тепла крови. Возможно, кровь смазала веревку, которая стала потихоньку сползать к костяшкам пальцев, попутно сдирая кожу.
Рука у меня горела так, будто я сунул ее в кипяток. Однако я продолжал ею крутить.
Веревка соскользнула с основания большого пальца, и я высвободил руку. Я стал трудиться правой рукой над узлами, удерживавшими левую и ноги. Пропитавшиеся кровью узлы не желали поддаваться. Я надеялся, что кровопотеря не будет слишком сильной. Крови мне нужно было столько, чтобы хватило прикончить Андерсона.
Тот, кто вязал узлы, оказался негодным специалистом. Стоило мне найти нужный конец, и они распустились сами. Левую руку я сумел высвободить, не содрав кожи. Я обрадовался, поскольку одна здоровая рука была мне нужна позарез. Дюйм за дюймом, стараясь не шуметь, я переворачивался на спину. Дотянувшись до согнутых колен, я стащил веревку с ног. Рука у меня саднила, голова гудела, а желудок взбунтовался. Но я сделал великое дело.
Опираясь на руки, поскольку живот мой мог не выдержать напряжения, я приподнялся и сел. Теперь из-за спинки переднего сиденья мне была видна макушка в шоферской фуражке. Я не сомневался, что это макушка Андерсона, потому что люто ее ненавидел.
Нагнувшись вперед, я подвигал руками, то напрягая их, то расслабляя. Убедившись, что руки меня слушаются, я дотянулся левой до спинки переднего сиденья и схватил Андерсона за шею. Я придушил его так стремительно и ловко, что он задохнулся, не успев вскрикнуть. Однако у него хватило ума надавить на тормоза. Машину отбросило на обочину, гравий пулеметной очередью прошелся по дну, и она встала. Я невольно отметил, что дорога тянется среди гор вдоль реки и что на небе висит луна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60