Если кому-то предстоит обнаружить еще мертвые тела, хотелось бы, чтобы обнаружил их мистер Хефлер.
В любом случае я был рад, что ко мне все это больше не имеет отношения. По крайней мере, так мне тогда казалось. Часы у меня на руке показывали девять. Мери ждала моего звонка. Я позвонил ей в гостиницу с почты из автомата, и она сняла трубку после первого же гудка:
– Сэм? – В ее голосе прозвучало нетерпение.
– Прости за поздний звонок. Задержало одно дело. – Я не хотел говорить ей о смерти Бесси Ленд. Но Мери уже знала.
– Я видела газеты, Сэм. Я боюсь.
– Я тоже боюсь. Потому я и… – Я замолчал. Хефлер сказал, что дело секретное. Вероятно, говорить о нем нельзя было даже с Мери, хотя она знала почти столько, сколько я.
– Потому ты – что?
– Потому я и хочу тебя сегодня увидеть, чтобы развеяться.
– Я тоже. Но у меня есть для тебя хорошая новость. Новости не всегда бывают плохими.
– Я приеду прямо сейчас. Ты ужинала?
– Нет еще. Мне нужно двадцать минут, чтобы собраться.
– Но ни одной больше.
– Ты прелесть.
Мери повесила трубку, и я помчался домой переодеваться. Ужинать она пришла в темно-синем трикотажном вечернем платье, в котором ее плечи выглядели ослепительно. Подобранные кверху светлые волосы, приоткрывая изящную шею, делали Мери похожей на яркий летний цветок на изящном стебле. Стоило мне ее увидеть, и настроение разом улучшилось. Она воплощала в себе все праздничное, светлое и радостное – словом, то, чего я был лишен целый год. Рядом с ее юной красотой, осенявшей теплым сиянием стол с горящей посередине свечой, мои сегодняшние злоключения казались невероятными. На время они обрели призрачность вымысла.
Когда мы пили мартини, Мери спросила меня о том, как умерла Бесси Ленд. Но Бесси Ленд уже переселилась в другую страну.
– Бог ведает, что случилось. Не знаю. По крайней мере, меня это больше не касается.
– Что ты имеешь в виду?
– Делом занимается полиция. Это их обязанность, а они полагают, что Бесси покончила самоубийством, значит, и я должен думать, что это самоубийство. – Под воздействием мартини, всосавшегося из моего пустого желудка в кровь, я добавил: – В отпуск я приехал, чтобы хорошо провести время, и проведу его хорошо, даже если половина Детройта разом вымрет.
– Ты довольно бессердечный, да, Сэм? – спросила Мери, сдержанно улыбнувшись.
– Как большинство людей. Только я откровенно сознался.
– Думаю, ты прав. Большинство людей слишком озабочены собой, чтобы беспокоиться о других.
Допив коктейль, Мери поставила стакан на стол. Она смотрела на меня с видом человека, который, узнав горькую правду, обрел силу.
– Конечно же я не совсем бессердечный, – продолжал я, – вскройте внешнюю оболочку, и вы найдете под ней жидкую, сваренную на молоке кашу из скисшего винограда и раненых чувств.
– Эта метафора стоит того, чтоб ее запомнить. Ты в самом деле такой циник или валяешь дурака?
– Не знаю. Я так долго торчал на флоте, что сам не знаю, какой я. Зато знаю, что ты мне нравишься.
Глаза Мери, полупрозрачные и неопределенного оттенка при свете свечи, смотрели на меня в упор.
– Не могу тебя понять. Кто ты: интеллектуал или невежда?
– И то и другое, – равнодушно заметил я, хотя и был втайне взволнован этим разговором. – Я интеллектуал среди невежд и невежда среди интеллектуалов.
– Не слишком внятно. А что для тебя важно?
– Я думал, что хочу стать великим репортером. Вскрывать язвы больших городов и всякое такое, понимаешь? Но за последний год-два это прошло.
– И ты ничего не хочешь? Если ты так скажешь, я закричу.
– Я вполне уверен, что хочу зарабатывать деньги. Как – не имеет большого значения. Это случилось с большинством моих знакомых на флоте. Перетрусишь до смерти пару раз, и весь идеализм испаряется.
Мери чуть приоткрыла рот и, судя по ее сосредоточенному виду, хотела что-то сказать. Но тут как раз официант принес нам еду. Она промолчала. Несколько минут мы молча ели. Потом она заговорила:
– У нас осталось совсем немного дней для свиданий.
– Знаю. Еще две недели.
– Еще два дня. Мне предложили работу в Сан-Диего. Это и есть моя новость.
– Мне казалось, ты говорила, что новость хорошая.
– Так и есть, потому что работа хорошая. На складе военно-морского флота.
Меня огорчило, что она уезжает, и я проворчал:
– А я, скорей всего, демобилизуюсь, когда война кончится.
– Понимаю. Но, пока она продолжается, у меня будет ощущение, что я… понимаешь, приношу пользу. – Она слегка покраснела, и тон у нее был смущенный. – Сегодня я уже обо всем договорилась.
Я ничего не мог придумать в ответ, кроме:
– Жаль, что не смогу поехать с тобой.
– А почему бы и нет? – Она задорно улыбнулась.
– Может, и смогу. Ты уезжаешь через два дня?
– Если куплю билет. У меня есть льготы.
– В любом случае перед отплытием заеду в Диего попрощаться.
– Почему бы нам не поехать вместе в субботу? Мы бы отлично попутешествовали вдвоем.
Ее ясный взгляд, в котором отражалось мерцание свечи, таил в себе обещание тепла и света.
Ночью, лежа в своей холостяцкой постели, я думал о том, какое у нас могло бы получиться чудесное путешествие. Вообще-то говоря, в Детройте меня ничего не держало. Моя девушка вышла замуж и отчалила. Большинство друзей – в армии, к тому же на других континентах. А единственный человек, который мне по-настоящему дорог, едет в Диего и хочет, чтобы я тоже поехал.
Я заснул, так и не приняв решения, но утром оно было принято за меня. Меня разбудил телефон, затрезвонивший возле кровати.
– Лейтенант Дрейк?
– Слушаю.
– Это Хефлер. Мы только что получили сообщение по телетайпу. Мне кажется, вас оно должно заинтересовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60