Даже в больнице... А там врачи мне это строго запретили. Сказали, что у меня врожденный порок .
- Много они там понимают, - отмахнулась "Больше воздуха" и положила в руку мальчика таблетку валидола. - Возьми под язык и пройди в изолятор. Полежи немного. Как боль утихнет, вставай и иди на воздух. Своей любимой трубой тоже можешь заниматься во дворе.
Хотя боль поутихла, Маис продолжал лежать. Она зловредная могла повториться. Мальчик ее боялся. Несколько раз он принимался звать Хумар ханум. На зов никто не отзывался. Мальчик догадался, что "Больше воздуха" и медсестра уже ушли домой.
"Значит ничего страшного. Не в первый раз"... - успокоил он себя.
Лежать было хорошо. Только очень тоскливо. Потом стало веселей. Пришли брат с сестрой.
- Мася, почитать тебе? - спросил Саша.
- Нет, не надо.
- А я тебе, Масенька, вот что принесла, - Гюлька положила ему на грудь огромный мандарин.
- О! - невольно вырвалось у братьев.
- Девочка из нашего класса таких целых две штуки мне дала, - похвасталась Гюлька.
"Врет, - подумал Маис. - У нее он был единственный и она приберегла его мне."
Сняв кожуру Маис разломил мандарин на две равные части, одну из которых протянyл сестре. Гюля торопливо спрятала руки за спину.
- Возьми, возьми, - сказал Саша, стараясь равнодушно смотреть на аппетитные медово-янтарные дольки и для большей убедительности добавил:
- Не люблю я мандарины.
Он был на три года постарше сестры и все хорошо понимал. Тем временем Маис другую половинку разломил еще раз.
- А это нам с Сашей.
Гюлька погладила старшего брата по руке.
- Вид у тебя хороший. Не как у больного, - заметила она.
- А я в самом деле не болен.
- Не сказал бы, - солидно возразил Саша. - Нез-доров ты.
- Нет, мне сейчас хорошо.
- Что сказала "Больше воздуха"? - со степен-ностью, никак не вяжущейся со смешным полубоксом его стрижки, полюбопытствовал брат.
Маис махнул рукой.
- Не знаешь что ли? - скороговоркой выпалила Гюлька. - "Больше воздуха" говорит: больше воздуха.
Старший и младшая рассмеялась. Саша остался серезным.
- Сомнительный рецепт, - сказал он важно.
- Какой Саша у нас умненький. Такие словечки знает - обалдеешь, - еще громче засмеялся Маис.
Саша надулся. Гюлька забежала за стул, на котором он сидел, и обняла его за плечи.
- Он у нас самый умный.
- Отстань, - недовольно поморщился Саша и развел, обвившие его ручонки сестры.
- У, какой злюка! - обиделась Гюлька. - И все равно я так думаю, и Мася так думает, и "Моряк" об этом говорила.
Гюлька взъерошила Маису волосы и положила головку на подушку рядом с ним.
- Не тормоши его, Гюлька. С сердцем шутить нельзя, - строго сказал Саша.
- Брось, старик. Боли теперь никакой нет. Дышать только тяжеловато. Хумар ханум правильно сказала - надо на воздух...
- Не советую, Мася... Ей что! Она маменькина дочка! Не бельмеса в медицине не понимает. Знает только одно - "больше воздуха", "хорошее питание" или еще что-нибудь.
- Маменькиных дочек устраивают получше, - отпарировал старший брат.
- А чем наш детдом плохое место?... Кругом санатории, дачи, море, бесплатная еда и всего двадцать минут до города.
Маис спорить не стал.
- Да, неплохое, - согласился он. - Но мне правда хорошо.
- Мась, если тебе хочется на улицу, - пойдем, - предложила Гюлька.
Маис, прислушиваясь к себе, закрыл глаза, а потом одним рывком вскочил с постели на ноги.
Тревога на Сашином лице постепенно сменилась светлой улыбкой. Брат одевался быстро - брюки, рубашка, пиджак...
- Пойдем, братва! - уже через минуту кричал он, подняв победно руку.
Они вышли в коридор.
- Принесите мне трубу, - попросил Мася. - Я сыграю вам "Неаполитанский танец".
Гюлька сорвалась с места и побежала в сторону клуба.
- Пойди с ней, Саша. Она там может свалиться в оркестровую яму...
К выходу он шел один. Руки его вдруг стали ватными и тяжелыми. Но поднять правую и надавить ею на парадную дверь сил у него еще хватило. В лицо пахнуло налетевшим с моря, чуть влажным и прохладным порывом ветра. Он успел еще немного глотнуть от него, увидеть сгущающиеся сумерки и первые, самые яркие звезды на темнеющем небе. Но переступить порог и отвести глаза от звезд он уже не успел. В груди что-то больно, до огненного блеска в глазах, взорвалось... Когда к нему подбежали - он был уже мертв.
... Новый врач детдомовского медпункта Людмила Рагимовна Талыбова несколько раз повторила, как ее зовут.
- Запомнила? - спросила она девочку.
Гюлька кивнула.
- А твое имя наверное такое трудное, что его невозможно выговорить, или оно засекречено, - ощупывая худые плечи девочки, предлоложила она.
Девочка удивленно вскинула бровки.
- Я трижды спросила, как зовут тебя...
- Гюля..., - пролепетала она и добавила:
- Мое имя...
- У меня сынишка Нурик такой же, как ты... Тебе тоже шесть лет?
- Восемь...
- Вот так? - всплеснула руками Людмила Раги-мовна, внимательно наблюдая за пациенткой. - Сейчас посмотрим так это, или нет. Ну ка, открой рот. Шире...Шире...
Горло было чистым. Врач нисколько не сомневалась в том, что так оно и будет. Установить диагноз большого труда не составляло. Девочка походила на сомнамбулу - все делала заторможенно, машинально, как не по своей воле.
Когда все произошло, Саша выкричался и несколько дней пролежал с температурой. Потом он успокоился. Гюлька же вела себя необычно. Она стояла над холодным телом брата не проронив ни слова, не пролив ни одной слезинки...
"Девчушке нужна встряска. Обязательно нужна. И как можно скорей. Так долго продолжаться не может", - поглаживая, прихваченную морозцем внутреннего озноба Гюлькину спину, думала Людмила Рагимовна.
1 2 3 4 5 6 7