ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Решил с кем-то поделиться женой? Из сострадания к ближнему, не иначе!
– Неудачник – это я, – спокойно пояснил Андрей.
– Ты? И с чего ты это взял?
– С того, что все, что я делал, можно смело выбросить на помойку. – Его лицо перекосилось от ярости.
Я поняла, что случилось что-то более серьезное, нежели проблемы с каким-нибудь испытанием или опытом. Такие вещи случались у нас и раньше.
– Что ты такое говоришь? Ты – доктор наук, уникальный специалист. Что именно ты хочешь выкинуть на помойку?
– Все! И докторскую, кстати, тоже. Оказывается, это теперь никому, на фиг, не нужно! Все кончено!
– Да что кончено, говори толком, – разозлилась я.
Чтобы мой муж защитил докторскую, я пахала как лошадь, компьютеризируя все подряд. Именно из-за его докторской я согласилась покинуть вольные хлеба компьютерного бизнеса и перешла на должность инженера-информационщика в «Эф ди ай систем». Перспективы карьерного роста, переговоры с крупнейшими предприятиями России, командировки за границу, руководящий пост – все это было еще только в будущем. «Эф ди ай» была маленькой французской конторкой-представительством, пытавшейся тихонько заявить о своих технических решениях. Никому, на хрен, не нужных. Я перешла, потому что «Эф ди ай» платила стабильно большую зарплату. Андрею нужна была стабильность. В его конструкторском бюро к середине девяностых зарплату выдавать перестали окончательно, и наша семья в полном смысле этого слова жила на мои деньги.
– Лена, все кончено. – Андрей стоял на кухне в одних трусах и жадно пил воду из-под крана. Такого я не видела никогда. – Наше КБ расформировано.
– Как? – опешила я.
– А вот так. Совсем. Больше такого ведомства не существует.
– Но как же ваши корабли? Испытания на Байконуре?
– Больше никаких испытаний. Никаких кораблей многоразового использования. Да и одноразовых тоже скоро, я думаю, не станет, – голос Андрея источал яд.
– В смысле? Что-то случилось? Исследования пошли не так?
– Исследования пошли так как надо! И корабли полетели бы через пару-тройку лет точно. Но ничего этого не будет!
– Почему?! – Честно говоря, в тот момент мне казалось, что Андрей просто бредит с похмелья.
– Потому что эта ваша новая Россия не имеет интереса к космическим программам. Космос свернут. А тема шаттлов вообще закрыта полностью. Все! Больше в России шаттлы не нужны!
– И что теперь будет с вами? – запоздало поинтересовалась я. Вопрос был глупым, хоть я тогда этого и не понимала.
Андрея тихо уволили по сокращению, наплевав на все его степени и заслуги. Кажется, ему пообещали, что это ненадолго, и пожелали успехов в одиночном свободном плавании. Цеха конструкторского бюро вскоре сдали какой-то фирме под склад, там хранили китайские игрушки и одежду. Андрей стал напиваться довольно часто. Правда, ему оставили должность преподавателя в Бауманке. Еще бы, доктор наук. Его мечты о том, что все вернется на прежние места, его мысли о будущем – все потихоньку свелось к простым попойкам на кафедре, к догонам пивом у метро. К курению на моей кухне. И... да-да, я просто уверена, что он стал тихо ненавидеть меня. Особенно после того, что случилось пару лет назад, когда мы чуть было не поставили точки над «i». Лучше бы поставили, честное слово. Не пришлось бы делать этого теперь в суде.
Время до суда прошло более-менее гладко. Андрей не появлялся и не звонил. Меня это радовало, а Трополенко почему-то огорчало. Он говорил, что если человек (человечек) не выходит на контакт, то никогда нельзя сказать, что именно он там готовит.
– Мы будем гадать на кофейной гуще, а он, может быть, уже пачку ходатайств написал. Лучше бы он звонил, кричал, ругался. Мы бы смогли сделать прогноз.
– Если вам кажется лучшим, чтобы мы ругались по телефону, то я так не считаю. Я с трудом переношу разговоры с ним, даже спокойные, даже о погоде. Если же мы сейчас начнем ругаться, то есть шанс, что вы получите вместо гражданского процесса уголовный.
– Ну-ну, не надо сгущать, – усмехнулся адвокат.
Думается мне, что такие перспективы могли его даже обрадовать. Уголовные процессы – это же так здорово, так выгодно.
– Давайте о деле. Как мне вести себя на суде? Что говорить, что делать?
– Делать и говорить за вас по возможности буду я. Но главное в любом суде – бумажки. Чем больше бумажек, тем лучше. Дело у нас с вами не техническое, так что...
– Что значит, не техническое? – не поняла я.
– Ну, все гражданские суды делятся на технические, где решение заранее известно, и вопрос только в том времени, за которое оно будет получено. К этой категории относятся дела о разводах, о продлении срока принятия наследства, ну и другие подобные. Остальные дела имеют разные шансы – как быть выигранными, так и проигранными. И раздел имущества в вашем деле – именно тот случай.
– То есть не факт, что наши с вами усилия завершатся победой? – насупилась я. Эта мысль меня пугала так, что я не желала вообще ее думать.
– Ну, смотрите сами. Что мы с вами нашли: договор купли-продажи квартиры вашей матери. Но в нем значится странная сумма «999 000 рублей». За сколько, говорите, вы ее реально продали?
– За сто тысяч долларов, – растерялась я. Как-то я забыла о том, что из-за налогов квартира была оформлена по уменьшенной цене.
– А у нас в наличии только тридцать пять. Ага. Что еще? Сколько стоила ваша квартира? Вот эта?
– По документам она стоила тоже всего сто тысяч! – обрадовалась я.
– Это радует, конечно, но есть проблема, – сбил мою улыбку адвокат.
– Какая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Неудачник – это я, – спокойно пояснил Андрей.
– Ты? И с чего ты это взял?
– С того, что все, что я делал, можно смело выбросить на помойку. – Его лицо перекосилось от ярости.
Я поняла, что случилось что-то более серьезное, нежели проблемы с каким-нибудь испытанием или опытом. Такие вещи случались у нас и раньше.
– Что ты такое говоришь? Ты – доктор наук, уникальный специалист. Что именно ты хочешь выкинуть на помойку?
– Все! И докторскую, кстати, тоже. Оказывается, это теперь никому, на фиг, не нужно! Все кончено!
– Да что кончено, говори толком, – разозлилась я.
Чтобы мой муж защитил докторскую, я пахала как лошадь, компьютеризируя все подряд. Именно из-за его докторской я согласилась покинуть вольные хлеба компьютерного бизнеса и перешла на должность инженера-информационщика в «Эф ди ай систем». Перспективы карьерного роста, переговоры с крупнейшими предприятиями России, командировки за границу, руководящий пост – все это было еще только в будущем. «Эф ди ай» была маленькой французской конторкой-представительством, пытавшейся тихонько заявить о своих технических решениях. Никому, на хрен, не нужных. Я перешла, потому что «Эф ди ай» платила стабильно большую зарплату. Андрею нужна была стабильность. В его конструкторском бюро к середине девяностых зарплату выдавать перестали окончательно, и наша семья в полном смысле этого слова жила на мои деньги.
– Лена, все кончено. – Андрей стоял на кухне в одних трусах и жадно пил воду из-под крана. Такого я не видела никогда. – Наше КБ расформировано.
– Как? – опешила я.
– А вот так. Совсем. Больше такого ведомства не существует.
– Но как же ваши корабли? Испытания на Байконуре?
– Больше никаких испытаний. Никаких кораблей многоразового использования. Да и одноразовых тоже скоро, я думаю, не станет, – голос Андрея источал яд.
– В смысле? Что-то случилось? Исследования пошли не так?
– Исследования пошли так как надо! И корабли полетели бы через пару-тройку лет точно. Но ничего этого не будет!
– Почему?! – Честно говоря, в тот момент мне казалось, что Андрей просто бредит с похмелья.
– Потому что эта ваша новая Россия не имеет интереса к космическим программам. Космос свернут. А тема шаттлов вообще закрыта полностью. Все! Больше в России шаттлы не нужны!
– И что теперь будет с вами? – запоздало поинтересовалась я. Вопрос был глупым, хоть я тогда этого и не понимала.
Андрея тихо уволили по сокращению, наплевав на все его степени и заслуги. Кажется, ему пообещали, что это ненадолго, и пожелали успехов в одиночном свободном плавании. Цеха конструкторского бюро вскоре сдали какой-то фирме под склад, там хранили китайские игрушки и одежду. Андрей стал напиваться довольно часто. Правда, ему оставили должность преподавателя в Бауманке. Еще бы, доктор наук. Его мечты о том, что все вернется на прежние места, его мысли о будущем – все потихоньку свелось к простым попойкам на кафедре, к догонам пивом у метро. К курению на моей кухне. И... да-да, я просто уверена, что он стал тихо ненавидеть меня. Особенно после того, что случилось пару лет назад, когда мы чуть было не поставили точки над «i». Лучше бы поставили, честное слово. Не пришлось бы делать этого теперь в суде.
Время до суда прошло более-менее гладко. Андрей не появлялся и не звонил. Меня это радовало, а Трополенко почему-то огорчало. Он говорил, что если человек (человечек) не выходит на контакт, то никогда нельзя сказать, что именно он там готовит.
– Мы будем гадать на кофейной гуще, а он, может быть, уже пачку ходатайств написал. Лучше бы он звонил, кричал, ругался. Мы бы смогли сделать прогноз.
– Если вам кажется лучшим, чтобы мы ругались по телефону, то я так не считаю. Я с трудом переношу разговоры с ним, даже спокойные, даже о погоде. Если же мы сейчас начнем ругаться, то есть шанс, что вы получите вместо гражданского процесса уголовный.
– Ну-ну, не надо сгущать, – усмехнулся адвокат.
Думается мне, что такие перспективы могли его даже обрадовать. Уголовные процессы – это же так здорово, так выгодно.
– Давайте о деле. Как мне вести себя на суде? Что говорить, что делать?
– Делать и говорить за вас по возможности буду я. Но главное в любом суде – бумажки. Чем больше бумажек, тем лучше. Дело у нас с вами не техническое, так что...
– Что значит, не техническое? – не поняла я.
– Ну, все гражданские суды делятся на технические, где решение заранее известно, и вопрос только в том времени, за которое оно будет получено. К этой категории относятся дела о разводах, о продлении срока принятия наследства, ну и другие подобные. Остальные дела имеют разные шансы – как быть выигранными, так и проигранными. И раздел имущества в вашем деле – именно тот случай.
– То есть не факт, что наши с вами усилия завершатся победой? – насупилась я. Эта мысль меня пугала так, что я не желала вообще ее думать.
– Ну, смотрите сами. Что мы с вами нашли: договор купли-продажи квартиры вашей матери. Но в нем значится странная сумма «999 000 рублей». За сколько, говорите, вы ее реально продали?
– За сто тысяч долларов, – растерялась я. Как-то я забыла о том, что из-за налогов квартира была оформлена по уменьшенной цене.
– А у нас в наличии только тридцать пять. Ага. Что еще? Сколько стоила ваша квартира? Вот эта?
– По документам она стоила тоже всего сто тысяч! – обрадовалась я.
– Это радует, конечно, но есть проблема, – сбил мою улыбку адвокат.
– Какая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65