Если эксперимент не прервать вовремя, то мы начнем швыряться посудой.
– Имей в виду, что больней, чем есть, ты мне уже не сделаешь! – зачем-то «успокоил» меня Андрей.
– Ах, я не сделаю?! Это же ты, ты меня кинул, это у тебя любовница, да еще и с ребенком! Ты что, не понимаешь, как ты отвратителен?
– Допустим. Но это ты ни черта не понимаешь. Ты сама, сама всего добилась. Теперь не жалуйся. – Кажется, градус моего бывшего тоже подкатывал к точке кипения. Значит, я еще не потеряла сноровку.
– И что же я такое сделала, чего добилась? Или тебе есть в чем меня упрекнуть?
– Ты, ты... тьфу, я не буду ничего тебе объяснять, – крикнул в сердцах Андрей.
Я зажмурилась и представила мысленно, что держу в руках нацеленный на него пистолет. Какой-нибудь большой, тяжелый, крупного калибра. Я нажимаю на курок, и Андрей, подброшенный выстрелом, отлетает к окну. Стекло со звоном разлетается, осколки сыплются на пол... Да, ничего себе фантазия!
– До встречи в суде! – выпалила я и отключила связь. Всегда любила бросать трубку первой. Это дело требует определенной сноровки, потому что заканчивать разговор надо в тот момент, когда тебе еще есть что сказать, а твоему собеседнику еще есть, что ответить. Иначе можно не успеть и самой услышать короткие гудки. Ту-ту-ту...
Я отвернулась от консьержки, которая воровато посматривала из будки, и, придав лицу равнодушное выражение, проследовала к двери, на весеннюю улицу.
Уже потом, сидя за рулем своего служебного «Форда», я кусала губы от раздражения. Значит, Андрей успел не только все понять про наш брак, но и подать в суд. Отлично. И к тому же об этом чудесном обстоятельстве теперь будет знать весь подъезд, весь дом. Да что там, весь район! У нашей уборщицы уникальные способности разносить сплетни. А она весь наш с Андрюшей разговор слышала дословно. Черт меня дернул позвонить ему из подъезда. Не могла дотянуть до машины.
Москва яростно бибикала, застряв в бесконечной пробке. С проспекта Вернадского машины стояли во всех направлениях. Иногда мне кажется, что советские времена никуда не ушли, они просто трансформировались и интегрировались в современную реальность. Совсем как наша система автоматизации. А что, и отец народа у нас есть, имеется и дефицит. Только в дефиците у нас сегодня деньги. Их почти не найти, за ними все гоняются, а отдельным личностям, с блатом и связями, они достаются почти даром. Разве не это – признаки дефицитного товара? А насчет очередей, так они тоже не исчезли – всегда в наличии. Только не в магазинах. Сегодняшние очереди покинули стены торговых центров и перекинулись на улицы, на дороги. Господи, какая очередь на третьем транспортном! Только вот непонятно, где у этой очереди конец и что дают?!
Всю эту зиму я в машине учила английский. Время – переменная величина и его вечно не хватает, чтобы решить уравнение моего дня. Хочется так много успеть, а драгоценные минуты утекают сквозь пальцы на совещания, на поиски нужных бумаг, которые Алина запихнула куда-то и забыла, на составление отчетов, на планинг. Планинг – это такая фигня, благодаря которой завтра я снова не смогу найти ни одной свободной минутки. В общем, со временем я поняла, что в условиях суровой современности единственное свободное время, принадлежащее мне безраздельно, – это то время, которое я провожу за рулем машины.
С этого момента я полюбила пробки. А что? Я человек подневольный. Солдат спит, служба идет, а бензин все равно казенный. Я начала покупать редкие музыкальные сборники и электронные книги – почитать или послушать музыку у меня получалось только в машине. А потом Марк переслал мне кучу лингафонных курсов английского для машины – я учу язык. Хотела поставить в машину телевизор, но оказалось, что дорого и очень аварийно-опасно. Да и машина все-таки не моя, нельзя ее раскурочивать и вставлять дополнительные дивайсы. А то бы я заменила кресло водителя массажным и как-нибудь изловчилась и вклинила бы маленькую гидромассажную ванну. А что? Пусть только до пояса. Садишься, включаешь газ, передачу, и бульк – пошел релакс. Не так уж абсурдно, если учесть, что современный московский автомобилист проводит в машине до четырех часов в день.
Однако сегодня ни английский, ни детективы, ни музыка не смогли помочь мне расслабиться. Из головы не шел этот дурацкий суд. Неужели я послезавтра официально стану одинокой женщиной? Значит ли это, что я буду считаться брошенной и никому не нужной? Почему, в конце концов, Андрей не мог немного подождать? Я еще не привыкла жить без мужа. Почту забываю проверять. И его, его я еще совершенно не забыла. При звуке его голоса мне хочется бросаться в атаку. Говорят, если люди друг друга разлюбили, они становятся совершенно равнодушны друг к другу. А мы – мы разве равнодушны?
– Алина, отмените на послезавтра все мои встречи. Меня не будет.
– Но вы же должны ехать в торговый дом! – раскрыла красиво накрашенные губки Алина, старательно вглядываясь в мой органайзер.
– Придется перенести, – отрезала я.
– А что случилось? – моментально отреагировала секретарша. От любопытства ее щеки разрумянились, а дышать она стала часто. Еще бы, сидеть целыми днями в приемной – тоска смертная.
– Ничего, – отвела я глаза. Только не хватало мне, чтобы прямо вот так сразу мой развод стал достоянием гласности.
– Что передать шефу?
– Шефу, Алина, я все объясню сама, – разозлилась я.
– Как скажете, – промурлыкала секретарша.
Интересно, когда она в моем присутствии чисто автоматически закатывает глаза и поводит грудью, она хотя бы помнит, что я – тоже женщина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65