Хотя все обошлось для нас с вами благополучно, мне это не по душе. Получилось, что он не причинил большого вреда, поскольку у Изабеллы, кажется, вообще нет сердца, которое он мог бы разбить. Но представим себе, что она бы в него влюбилась по-настоящему.
— Мы должны были бы прежде представить, что у Изабеллы есть сердце, которое может разбиться, то есть что она совсем иное существо. В этом случае с ней по-иному бы и обращались.
— На вашем месте защищать своего брата вполне естественно.
— А если вы защищаете своего, вам незачем особенно огорчаться по поводу разочарования, пережитого мисс Торп. Впрочем, ваши чувства настолько проникнуты врожденной порядочностью, что на них не оказывают влияния ни семейные узы, ни жажда мести.
Этот комплимент заметно подсластил горечь переживаний в душе Кэтрин. Фредерик не мог быть так непростительно виноват при том, что Генри был так хорош. Она решила не отвечать Изабелле на письмо и выбросить его из головы.

Глава XXVIII

Вскоре после этого генерал счел необходимым уехать на неделю в Лондон. И он покинул Нортенгер, искренне сожалея, что дела лишают его общества мисс Морланд, каждым часом пребывания с которой он так дорожит, и настойчиво внушая своим детям, что забота о ее удобствах и развлечениях в его отсутствие является важнейшим их долгом. Его отъезд позволил Кэтрин впервые убедиться на собственном опыте, что некая утрата иногда может обернуться приобретением. То, как радостно они теперь зажили, занимаясь чем им хотелось, позволяя себе сколько угодно смеяться, проводя непринужденно и весело часы за столом, гуляя когда и где им вздумается и распоряжаясь временем занятий и досуга по своему усмотрению, позволило Кэтрин отчетливо осознать скованность, которую вызывало присутствие генерала, и особенно оценить их теперешнюю свободу. Ощущение радости и непринужденности делало для нее этот дом и живущих в нем брата и сестру с каждым днем все более близкими. И если бы не ожидание приближающейся разлуки с одной и неуверенность в ответном чувстве другого, счастье ее в каждую минуту каждого дня было бы совершенно безоблачным. Визит ее, однако, продолжался уже четвертую неделю. Ко дню возвращения хозяина дома четвертая неделя уже истекала и ее дальнейшее пребывание в Нортенгере могло показаться назойливым. Мысль эта вызывала у нее время от времени грустное чувство, и, чтобы облегчить свою душу, она вскоре решила поговорить по этому поводу с Элинор, высказав ей свое намерение уехать и поступив в дальнейшем сообразно с тем, как это намерение будет воспринято.
Сознавая, что если она станет с этим тянуть, то коснуться столь неприятной темы позже ей будет еще тяжелее, она воспользовалась первой минутой пребывания с Элинор наедине и, разговаривая с ней о том о сем, упомянула о необходимости скорого отъезда. Выражение лица и ответ Элинор явно показали, насколько она была этим огорчена. Она «надеялась, что сможет наслаждаться обществом Кэтрин гораздо дольше, воображала, возможно из себялюбия, что получила согласие на визит гораздо более продолжительный, не сомневалась, что, знай мистер и миссис Морланд, сколько радости доставляет ей гостья, они великодушно согласились бы не торопить ее возвращения, и т. д. и т. д. п.» По поводу последнего затруднения Кэтрин заметила, что «в этом отношении папа и мама вовсе не беспокоятся — им вполне достаточно, что она сейчас счастлива». — «Но тогда можно ли осведомиться, чем вызвана подобная поспешность?» — «Ах, просто тем, что она уже пробыла здесь слишком долго!»
— Что ж, если вы употребляете это слово, я не смею вас удерживать. Если вам показалось слишком долгим…
— Ах нет, мне вовсе не показалось. Сама я была бы рада остаться вдвое дольше…
И между ними тут же было условлено, что, до тех пор пока ей это не покажется, об отъезде Кэтрин не должно быть и речи.
Как только одна причина ее неуверенности была благополучно устранена, действие другой тоже уменьшилось. Любезность и искренность с которыми Элинор уговорила ее не торопиться с отъездом, и благодарный взгляд, брошенный Генри, когда он узнал, что она остается были настолько приятными доказательствами их привязанности, что у нее оставалась только та легкая неуверенность, без которой вообще не обходится человеческое сознание. Кэтрин почти не сомневалась, что Генри ее любит, и была убеждена, что его отцу и сестре она нравится и что они рады принять ее в свою семью. А раз уж она в это поверила, ее озабоченность и беспокойство превратились в нечто похожее на! упражнения.
Генри не смог выполнить наказа генерала — не отлучаться из Нортенгера до его приезда, заботясь о благополучии дам. Дела, связанные с Вудстонским приходом, потребовали, чтобы в субботу он на два дня их покинул. На этот раз исчезновение Генри подействовало на жизнь в аббатстве не так, как в присутствии генерала, — жизнь эта стала менее оживленной, но не сделалась неприятной. И для двух довольных взаимным обществом молодых леди время летело так незаметно, что в день отъезда Генри они засиделись после ужина часов до одиннадцати — весьма поздно для этого старинного жилища. Они успели подняться по лестнице, когда им показалось, — насколько можно было расслышать сквозь толстые стены, — что к дому подъехал экипаж.
Тотчас же это подтвердилось громким звоном дверного колокольчика. После первого удивленного возгласа: «Боже праведный, кто бы это мог быть?!» — Элинор высказала предположение, что приехал ее старший брат, который и прежде нередко наезжал столь же внезапно, хотя и не в такое позднее время, и, соответственно, поспешила ему навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79