ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
XI. Назад и выше
Харр прерывисто, всхрапывая, потянул в себя воздух – ну и вонища, вот откуда, значит, смердело. Потянулся к виску, где мозжила глухая боль, шишки пока не было, значит, без памяти он пробыл совсем недолго. Тихонечко приподнял ресницы.
Белесая вогнутая стенка. Колодец, значит. Серое окаменье прорезано длинными трещинами, но и они замазаны гладко, хоть и разными цветами, – с одного взгляда ясно, что даже ногтям не за что уцепиться. Глубина…
Он слегка приподнял голову и увидел носки сапог, выступающие за срез колодца. И м'сэйма, в выжидательной позе замершего на самом краю. Если резко выпрямиться, подпрыгнуть… Все равно не достать. Пожалуй, на длину меча высоты не хватит. Что же еще? Думай, менестрель, думай… Убивать тут не в обычае, но почему бы им не пустить к нему змейку вороную – пусть, мол, гад подкормится. Вот и пояс чешуйчатый рядом валяется, на земле неокамененной. А странная землица-то в буграх твердокаменных да трещинах узких. Нет, не о том надо думать, промелькнула же какая-то шалая мысль, когда пояс змеиный увидел…
– Очухался, – донесся голос сверху.
Думай, менестрель, думай.
– Ты сам, я вижу, не больно-то по-господски выражаешься, – негромко заметил Харр, чтобы протянуть время.
– Сам говорил – с кем поведешься… Ну как, решения не переменил?
– Думаю.
А что думать? Теперь, сложи он хоть дюжину песен, отсюда его живым не выпустят. Первому второй не нужен, второй слишком близко к его спине стоять будет.
Лампа, висящая точно над серединой колодца, освещала смуглое лицо верховного м'сэйма, и он щурился, отчего уголки его глаз, приподнятые над скулами, еще выше взлетали к вискам.
– Долго лапу-то не соси, – посоветовал он чуть ли не дружески, – а то скоро первый весенний гром прогремит. Видал камень на вершине холма? А копье, из него торчащее, приметил?
Харр не отвечал – непонятно было, к чему все это Наиверший рассказывает, а ему надо было думать, не отвлекаясь.
– Нелюбо железо Неявленному, нелюбо. А чтобы м'сэймы мои убедились в этом воочию, повелел я всем на погляд эту железину водрузить. И – хочешь верь, хочешь не верь, – но все молнии, что Неявленный, на грехи человеческие гневаясь, из туч мечет, прямехонько в копье это железное въяриваются.
Ох и не хочет пошевеливаться головушка ушибленная! Ведь мелькнуло же что-то при виде пояса змеиного… А тут еще м'сэйм мозги пудрит своими байками…
– Да ты меня слышишь? – обеспокоился вдруг Наиверший.
– Слышу, слышу. Валяй, трави дальше (мне думать надо, думать…). Только кинул бы сюда соломки, больно жестко тут.
– А это земля оплавленная, – как-то радостно проинформировал его м'сэйм. – Не сказал я тебе, что лампа-то висит на конце копья того. И прямехонько над тобою. Саму светильню я, конечно, сниму, память все-таки о доме. Но как гроза подойдет – не взыщи: первая же молния по копью скользнет вниз и – в тебя. Мы никого не убиваем, рыцарь ты мой певчий, то гнев божественный.
Певчий рыцарь… И это ему, оказывается, ведомо. Все уступы слухачами своими наводнил, трепло гуково, паразит м'сэймов. И сейчас мысли путает, сосредоточиться не дает. И отпустить его нельзя: чует сердце, что сам же он и подсказку кинет, как из колодца этого выбраться…
– Ладно, – примирительно проговорил Наиверший. – Пока тучи еще не собрались, дозволю тебе посидеть со светильником. Может, так тебе легче будет песню складывать. А я покуда…
– Что, с холма поглядишь, не пожаловал ли твой Неявленный? Не дождешься! – сорвался, не выдержав, узник. – Вот тебе мое слово вещее: не видать тебе его, как собственной задницы! Не придет он! Не придет!!!
– Врешь! – загремел м'сэйм, оскаливаясь. – Человек без бога истинного прожить может, а весь род людской – нет! Потому и придет он неминуемо, узнанный или неведомый, в славе или в бесчестии, в богатстве или в скудости, гонимый или возвеличенный – он придет!
Видно, не свои слова выговаривал м'сэйм – только письмена мудрые, старинные могли звучать так пылко и возвышенно, что несчастный пленник не нашелся – да и не захотел на них возразить.
– И я выйду навстречу ему и стану пред ним…
Молния – не грозовая, смертоносная, а благодатная зарница ну просто смехотворной по своей простоте догадки сполоснула пожухлые было мозги Харра. Слава Незакатному!
– Складно чешешь, – примирительным топом проговорил он, – Только притомил ты меня. Голову я зашиб, а ты песен просишь… Отдохну я малость, с твоего разрешения.
И он принялся расстегивать свой кафтан. М'сэйм взирал на него без опаски – знал, что проворные ладошки его холуев ошлепали каждую пядь одежды чернокожего неофита и оружия под ней оказаться никак не может.
– Ты ступай пока, – угасающим голосом пробормотал Харр, развязывая пояс. – Только скажи мне последнее: как вы называете свою землю – всю, от восхода до заката?
– Это-то тебе зачем?
– Чтобы в песню вставить…
– Так и называем: Вся Земля. На старинном наречии – Ала-Рани, – кинул сверху м'сэйм, точно подачку.
Харр привалился спиной к осклизлой стенке, прикрыл глаза;
– Песни-то порой во сне приходят…
Замер.
Наиверший постоял еще немного, потом удовлетворенно хмыкнул, и Харр услышал его удаляющиеся шаги. Раз, два, три, четыре…
Пальцы менестреля бесшумно делали свое дело.
Четыре, пять, шесть… Готово. Шесть, семь…
– Эй, твоя милость! – шаги замерли. – А если сейчас тебе первые строки пропою – ужин мне добрый обеспечишь?
Шаги повернули обратно – семь, шесть, пять…
– Наклонись только – осип я от сырости, голос сорву…
Широкоскулое, торжествующе ухмыляющееся мурло не успело заслонить собой лампу – по-змеиному свистнула веревочная петля, захлестывая шею, и со сдавленным храпом м'сэйм повалился в колодец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158