Мотив бегства проходит сквозь всю повесть, делая тем самым Деде Коркута свидетелем всех событий, которые и побудили его сложить и спеть свои сказания.
В повести значительно переосмыслен миф об одноглазом. Он превращен в увлекательный рассказ о грабителях караванов. В эпическом плане выдержано описание борьбы этого чудища с одним из самых обаятельных героев памятника — Бейракем, победившим одноглазого великана и освободившим купцов из плена.
Повесть Анара написана в стиле эпических произведений. То романтично-лирические, то сурово-эпические, то фантастические, увлекательные сюжетные линии, занимательные сцены и эпизоды делают ее привлекательной не только для юношества, которому она адресована, но и для любителей художественного слова вообще.
Доктор филологических наук X. Короглы
Деде Коркут
Зеленогрудые древние горы такой схватки не знали. Глубокие тесные ущелья такого побоища не ведали.
Был тот день тяжким для огузов. Друг сражался с другом, родич с родичем, брат с братом, отец с сыном. Откуда грянула на головы племени огузского кровавая беда?
Пусть придет праотец народа, мудрый прорицатель Деде Коркут, возьмет в руки кобзу, слово молвит, песнь затянет, поведает о том, что было, что миновало.
Но Деде Коркут песни не заводил, кобзы не трогал. Говорили шестоперы, гремели мечи, свистели стрелы, ржали кони. Кто уловил бы хоть слово, кто стал бы слушать кобзу? Деде Коркут с увещеванием подходил к огузским конникам, призывал прекратить братоубийство, но никто на него не взглянул, никто не вслушался. У воинов, никогда не вынуждавших Деде Коркута повторять что-либо дважды, сегодня пылали глаза, мутился разум.
Двое джигитов во весь опор гнали коней навстречу друг другу. Ошиблись. Кони взвились на дыбы. Один всадник, схватив другого за пояс, швырнул его наземь. Но смерть настигла и того, кто сбросил его с седла. Стрела со свистом вонзилась в грудь его. Он простер руку, обнял шею своего коня, соскользнул. на землю. Еще одна шальная стрела попала в коня. Конь вытянулся рядом с джигитами.
Ратники истребляли друг друга: рубили мечами, сокрушали дубинами; кто прицеливался стрелой, кто нападал с копьем, кто, раскрутив аркан, сбрасывал всадника с седла…
Погибая, джигиты и кони застывали, обращались в камень. Возгласы, стоны, ржание слышались все реже.
В конце концов никого не осталось и ничего не слышалось. Поле брани было заполнено каменными телами. Каждый застыл в том движении, в каком застигла его смерть. Среди этих каменных истуканов горестно брел седой старец — Деде Коркут, ведя в поводу жеребца с белой звездой во лбу.
Он взобрался на вершину утеса, посмотрел вокруг. Каменные изваяния утратили четкость линий. Теперь это были уже не люди, не лошади, а просто похожие на них причудливые скалы. Камни, камни, груды камней — только это я осталось от кровавой бойни! Только это и осталось от огузских племен!
Камни, скалы, утесы… И ни единого звука, ничего живого…
Вздохнул Деде Коркут, заплакал, дернул за узду своего жеребца с белой звездой во лбу, двинулся в путь, прошел горы и ущелья, вышел к лесу. Был этот буковый лес кладбищем. Казалось, буки, словно кроты, выбирались из могил. А на могилах стояли каменные бараны. Будто целое стадо превратилось в камень в этом лесу.
Деде Коркут посмотрел на каменных баранов, посмотрел на могилы и услыхал какой-то звук. Обернулся и увидел, что о молодой парень в черных штанах копает землю.
— Парень, — окликнул его Деде Коркут, — что это ты ешь?
Парень искоса взглянул на Деде Коркута. На лице его и в глазах мелькнуло что-то зловещее, но он спокойно сказал:
— Могилу рою, Деде.
— Кому?
— Тебе.
Вздрогнул Деде Коркут. Парень продолжал свое дело.
Отлетали в сторону комья, земли, рос холмик на краю ямы, углублялась могила. Деде Коркута охватил страх. Опешил он, остолбенел, но послышался новый звук. Он поднял голову. Щебетавшие на дереве птахи, как маленькие камушки, посыпались с веток на землю. Их никто не сбивал — они сами вдруг попадали. Попадали и застыли. И само дерево вдруг высохло, зеленые листья пожелтели, опали, и понес их ветер.
Ветки оголились.
Росистые луговые травы расти перестали.
Журчащие родниковые воды течь перестали.
Быстрокрылые птицы на лету остановились.
Быстроногие олени на бегу замерли.
Куда ни смотрел Деде Коркут, везде он видел смерть.
Из чащобы с шипением выползла пестрая змея, обвила ногу Деде Коркута и, подняв головку, хотела ужалить его.
Деде Коркут встрепенулся, метнулся в сторону, вскочил на своего жеребца с белой звездой во лбу. Конь фыркнул, сорвался с места, помчался в горы, унося Деде Коркута от могилы, от смерти.
Но и парень не оставил работы. Долго он смотрел вслед исчезающему всаднику, потом усмехнулся и вновь стал копать.
Деде Коркут перевалил гору Газылык, на которой и летом не тают снег и лед, пролетел по отвесным скалам через бурные реки, через долины и ущелья. Его белая одежда стала бурой. Он пришел в другие края.
Здесь был берег бескрайнего моря. Берег был пуст. Деде Коркут спешился. Набрал в горсти морской воды, ополоснул лицо, посмотрел на солнце, улыбнулся, лицо его посветлело. Вдруг, уловив неясный звук, он прислушался, осмотрелся, увидел вдали какую-то тень, направился к ней. Подошел поближе — мужчина в зеленых штанах землю роет. Деде Коркут поздоровался.
— Что это ты роешь, добрый человек? — спросил он.
— Тебе могилу рою, Деде, — сказал мужчина и, распрямившись, взглянул на него.
Облик мужчины, годы его и лицо были иными, но глаза все те же зловещие глаза давешнего парня.
Деде Коркут наклонился, заглянул в могилу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29