— Мертвецы хорошо мне служат. Одни стирают мне, другие купают меня, третьи возят на себе.
Говорил Бейрек, а Деспине-хатун могилы оглядывала.
— Как! Моя тетя стирает тебе, а дядя купает тебя? — воскликнула она. А возит тебя, парень, на спине своей не моя ли старая бабушка?
Бейрек молвил:
— А как же? Из ваших мертвецов нет ее резвее. Я частенько на ней езжу.
Деспине-хатун стала бить себя по голове.
— Вай, лопни твои глаза! — запричитала она. — Нет от вас, огузов, покоя ни живым на земле, ни мертвым под землей!
И Деспине-хатун побежала к кагану.
— Помилуй, великий каган! — кричала она. — Вытащи этого огуза из колодца. Он сломает хребет моей бабушке! Оказывается, под землей он на ней ездит! И остальных наших мертвецов заставляет служить себе. Все, что я приносила деду, он отнимал и ел сам. С ним не сладит никто из наших — ни живой, ни мертвый. Ради бога, вытащи его!
Бейрек в своем колодце сидел. И вот тюремщик опустил лестницу и позвал Бейрека:
— От кагана пришло повеление, чтобы ты вышел на землю.
И Бейрека бросили в темницу на земле. Узенькое оконце было зарешечено железными прутьями.
По ночам Бейрек сквозь эту железную решетку смотрел на звездное небо.
И еще одна пара глаз глядела на звезды. Глаза, полные слез. Тоскующие глаза Банучичек. Далеко от Бейрека Банучичек! За высокими горами, за бурными реками лежала она в своем шатре на эйлаге Гыз-Беновша. Искала в небе звезду Бейрека.
На краю земли огузской и Бейбура устремлял слепые очи в звездное небо…
В лунном свете извилистыми путями шел караван. Купеческий караван. Понемногу светало, различалось темное и светлое…
Бейрек не смыкал ресниц. Едва рассвело, он из узкого своего оконца увидел страшное: далеко, на шпиле высокой башни, торчал человечий череп. Ухватившись за прутья, Бейрек подтянулся, глянул вниз и увидел большую площадь. С четырех сторон ее высились башни, усаженные человечьими черепами.
Бейрек окликнул тюремщика:
— Эй, послушай, чьи это головы? Каких несчастных? И почему они там торчат?
Тюремщик молвил:
— У кагана Кара Арслана есть красавица-дочь, называют ее Сельджан-хатун — желтое платье. Джигиты со всего света влюблены в нее, сваты толкутся у ворот. А у кагана есть лев, есть черный бык и черный верблюд есть, да какие! Каждый — настоящее чудище. И каган поставил условие: кто сватается к девушке, должен этих чудищ побороть. Если джигит их одолеет — возьмет в жены Сельджан, если его одолеют — голову с плеч. И вот пока еще ни одного из трех чудищ никто не осилил. И те тридцать два черепа, что торчат на башнях, были головами тридцати двух джигитов. Ни один льва и верблюда даже не увидел: в первой же схватке нашли смерть на бычьих рогах.
Бейрек отвечал:
— Да разве справедливо, чтобы молодые джигиты погибали на бычьих рогах? И из-за чего? Из-за девчонки! Пойди скажи кагану: пусть выпустит меня на площадь, я перебью чудовищ и избавлю добрых воинов от бесславной смерти.
Известили кагана. Забили барабаны, затрубили трубы. Беки правой руки, беки левой руки, вельможи, эмиры и все высокородные вышли на площадь. В отведенной ей беседке сидела дочь кагана Седьджан-хатун — желтое платье. Ее окружали семь миловидных девиц.
Привели на площадь Бейрека.
Каган сказал:
— Разденьте-ка этого храбреца, оставьте его, в чем мать родила!
Бейрек разделся, намотал на бедра тонкую холстину. Девушка смотрела из беседки. Как увидела она Бейрека, влюбилась в джигита и сказала своим девушкам:
— Вразумил бы господь моего отца, выдал бы он меня за этого джигита! Ну не жалко ли, чтобы такой парень погиб от этаких зверюг?
Вывели на цепях быка на площадь. Двигался он ползком, и рога его вспарывали мраморные плиты, словно сыр.
Поглядел направо Бейрек, поглядел налево и сказал:
— Сельджан-хатун — желтое платье из беседки взирает. На кого падает ее взор, того огонь любви пробирает. Во имя любви к Деве в желтом платье — а ну!
И, выкрикнув: «А ну!», Бейрек кинулся на быка. Быка спустили с цепи. Он наставил на Бейрека рога свои, словно алмазные копья, и ринулся в бой.
Бейрек так стукнул быка кулаком по лбу, что тот присел, потом упер кулак ему в лоб и, толкая, заставил пятиться до края площади. Долго они боролись. Ни бык не мог одолеть, ни Бейрек. У быка морда пеной покрылась. Бейрек быстро отскочил в сторону. Бык упал вперед, на свои рога. Бейрек схватил его за хвост, поднял, три раза крутнул и бросил наземь. У быка все кости переломались и в крошево превратились. Бейрек сдавил шею быка, задушил его, достал нож, отрезал голову, понес и бросил перед каганом.
Седьджан-хатун от радости вскочила с места.
— Глаза мои выбрали этого джигита, сердце мое пожелало его, — сказала она.
Каган молвил:
— Властелин зверей — лев. Поиграй-ка с ним!
Привели льва. Лев был такой страшный, что все кони, сколько их было на площади, помочились кровью. Сельджан-хатун сказала девушкам:
— Бедняга избавился от быка, но как он справится со львом?
Бейрек сказал:
— Неужто отступлю я перед каким-то львенком? Во имя любви к Деве в желтом платье — а ну!
Лев пошел прямо на него. Бейрек сорвал бурку с одного из охранников, обмотал ею руку, шлепнул льва по лапам, а потом так стукнул его кулаком по лбу, что тот заметался. Бейрек перебил ему хребет и кинул труп его перед каганом.
Сельджан-хатун сказала девушкам:
— Ей-богу, этого джигита выбрали глаза мои, пожелало сердце мое!
Каган молвил:
— Предводитель зверей — верблюд. Поиграй-ка с ним! Привели верблюда.
Бейрек покрутился, верблюд облапил его. Бейрек покрутился — вырвался. Но он уже дважды боролся, сильно устал и стал как пьяный. Шестеро палачей окружили Бейрека, подняв обнаженные мечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29