Побыв с четверть часа в обществе какой-нибудь старухи, она выказывала в отношении беззубой собеседницы такое восхищение, словно познакомилась по меньшей мере с маркизой. Когда она уходила, не дав ничего (ее скромное жалованье лишало ее возможности оказывать благотворительность), старая женщина посылала вслед такие похвалы ее грации и душевным качествам, каких не удостаивала и жену викария, помогавшую ей пищей и одеждой. И немудрено: мисс Люси Грэхем обладала магической властью, которая позволяет женщине очаровывать словом и опьянять улыбкой.
Все вокруг любили ее, восхищались ею, превозносили ее до небес. Мальчишка, открыв ей ворота, вприпрыжку бежал домой, спеша поведать матушке, каким необыкновенным взглядом одарила его эта удивительная девушка и каким ангельским голосом поблагодарила его за маленькую услугу. Церковный служка, провожавший ее до скамьи, где сидело семейство доктора; викарий, видевший ее нежные голубые глаза, устремленные на него, когда он читал свою скромную молитву; носильщик с железнодорожной станции, доставлявший ей время от времени письмо или пакет, не ожидая вознаграждения; ее наниматель; его гости; ее ученицы; слуги – все сошлись на том, что Люси Грэхем – самая замечательная девушка из всех когда-либо живших на земле.
Должно быть, этот восторженный гимн проник-таки в тихие комнаты Одли-Корт или было, наконец, замечено изумительное лицо девушки, – так или иначе, но в один прекрасный день сэр Майкл Одли почувствовал вдруг неодолимое желание поближе познакомиться с гувернанткой мистера Доусона.
Он устроил у себя небольшой прием, пригласив девушку, пригласив доктора с супругой и викария с супругой. Разумеется, его дочь также составила им компанию.
В тот тихий вечер решилась участь сэра Майкла. Он не смог противостоять этим голубым глазам, этой лебединой шее, этой божественной головке, этому глубокому голосу, преисполненному музыки; он не смог противостоять собственной судьбе.
Судьба! Да, это была судьба! Нет, никогда он прежде не любил. Брак с матерью Алисии? То была всего лишь сделка, скучная сделка, призванная поправить положение его обедневшего семейства. Может быть, он и испытывал нежные чувства к своей первой супруге, но эту слабую – слишком слабую! – искорку никакие силы не смогли бы раздуть до яркого пламени.
И вот пришла любовь, с ее лихорадкой, томлением, тревогой, сомнениями и беспокойством, с мучительным и жарким страхом, что его, сэра Майкла, возраст может стать неодолимой преградой на пути к счастью. И он с новой силой возненавидел свою седую бороду и почувствовал неистовое желание снова стать молодым, чтобы волосы его снова стали черными, как воронье крыло, а талия – тонкой и гибкой, какой была двадцать лет назад.
Потекли бессонные ночи и меланхолические дни, и только любимое лицо, случайно мелькнувшее за занавесью окна, разом преображало безрадостную действительность. Все эти многочисленные признаки говорили об одном и том же, и то, о чем они говорили, было правдой: в том возрасте, который сам по себе является символом благоразумия и трезвости мыслей, в возрасте пятидесяти пяти лет сэра Майкла Одли поразил ужасный недуг, именуемый любовью.
Не думаю, что, ухаживая за девушкой, он рассчитывал на то, что его богатство и положение в обществе смогут сыграть решающую роль на пути к успеху. Если подобные мысли и приходили ему на ум, он гнал их от себя, содрогаясь от отвращения. Мысли эти приносили ему огромные страдания. У него просто не укладывалось в голове, что такую прелесть и такую невинность можно отдать, прельстившись домом и титулом. О нет! Он надеялся, что, поскольку в жизни девушки не было и нет ничего, кроме труда и зависимости, и поскольку она еще очень молода (никто точно не знал, сколько ей лет, но на вид было чуть более двадцати), она еще ни к кому не испытала чувства привязанности, и он, первый в ее жизни мужчина, ухаживающий за ней, окружая ее нежной заботой и щедрым вниманием, мог напомнить ей отца, которого, по-видимому, уже нет в живых, и тем завоевать ее молодое сердце.
Что касается Люси Грэхем, то в ее поведении не было и тени пошлой искусственности, заметной в манерах женщины, когда она стремится завоевать богача. Люси Грэхем так привыкла к всеобщему восхищению, что ухаживания сэра Майкла не произвели на нее особого впечатления. (Кстати сказать, сэр Майкл вдовел так долго, что все, кто его знал, уже и не чаяли увидеть его под венцом во второй раз.) Как бы там ни было, миссис Доусон решилась поговорить с гувернанткой на этот счет.
Они сидели в комнате для школьных занятий. У супруги врача было в руках вышивание, а Люси подправляла кисточкой акварельные наброски своих учениц.
– Знаете, дорогая мисс Грэхем, – промолвила миссис Доусон, – по-моему, вы просто обязаны считать себя редкой счастливицей.
Гувернантка, оторвавшись от работы, взглянула на хозяйку с явным удивлением.
– Что вы имеете в виду? – спросила она, погружая кисточку в аквамарин.
– Я имею в виду, дорогая, что вам ничего не стоит стать леди Одли и хозяйкой Одли-Корт.
Люси Грэхем взмахнула кисточкой и, сделав легкий мазок, побледнела, что не ускользнуло от внимания миссис Доусон.
– Да не волнуйтесь вы, милочка, – промолвила та, – никто не заставит вас выйти замуж за сэра Майкла, если вы сами этого не захотите. Однако, скажу я вам, это был бы замечательный союз. У сэра Майкла солидные доходы, и он самый щедрый мужчина из всех, кого я знаю. Он возвысит вас до себя, и вы сможете сделать для ближних много доброго. Но руководствоваться при этом, подчеркиваю, вы должны только собственным чувством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17