Я поспешил к ней. Она была вне себя.
Говорить она не могла, лицо ее побелело и застыло, глаза были широко
раскрыты, губы бледны. Она показала мне на посылку, лежащую открытой на
диване в ее гостиной. Я подошел к дивану, взял ее, хотя уже был готов
увидеть что-нибудь жуткое или опасное вроде бомбы или змеи, тут же бросил
ее с криком, потому что в ней была - рука.
- Только одна? - в голосе Уорика чувствовалось обманутое любопытство.
- Боже мой! Разве этого мало? Высушенная рука без кожи и мышц!
Представьте, как Мойра открывала эту посылку! Вначале шок, - о, ужас! -
она понимает, что это - рука Мендингема, и на ее мизинце - перстень с
печаткой, который она ему когда-то подарила!
На долю секунды мне показалось, что Уорик смутился; впрочем, тут же
оправился и спросил:
- Внутри больше ничего не было? Никакой записки, как полагается, или
мистического знака?
- Ни строчки - просто кисть руки и кольцо. Я попросил, уже не помню
кого, приехать и побыть с Мойрой, а сам забрал посылку с ее ужасным
содержимым и отвез в Скотленд-Ярд. Все, что можно было сделать, они
сделали. Не было ни отпечатков пальцев, никаких других улик, хотя на
посылке стоял почтовый штемпель Бэлема.
- Что дальше? - поинтересовался Уорик, и я с удовольствием заметил,
что даже он чуточку приуныл.
- Через неделю, - продолжал я, последовав его примеру и выпив виски,
- Мойра получила другую посылку. В ней оказалась вторая рука и авторучка
Мендингема - его инициалы были выгравированы на ней золотом, и Мойра сразу
же ее опознала. Ее послали из западного района города, и на ней стояла
марка магазина, в котором накануне она покупала шерсть для вязания.
Поэтому она открывала ее, ничего не подозревая.
- Она послала за вами?
Я кивнул.
- А вы? Что сделали вы? - спросил Уорик, с трудом сдерживая восторг.
- То же, что и в первый раз, и с тем же самым результатом - никаких
улик.
- Но за ней следили? - голос Уорика дрожал. - Все остальное было
просто.
- Так же думали полицейские: но они ошибались. Как могли они уследить
за всеми, кто разговаривал с Мойрой, проходил мимо нее в магазине,
оказывался в поезде или автобусе? Пришлось бы наблюдать каждый день за
сотней людей, и они отказались от этого. Мойра уехала в деревню, и целый
месяц ничего не происходило. Мне нужно было остаться в городе, и я
случайно пару раз встречал Грегори, но мы с ним никогда не заговаривали на
эту тему. Сразу после исчезновения, он сделал по этому поводу несколько
совершенно обычных замечаний, но, естественно, я старался не говорить с
ним об этом.
- Еще бы! - Уорик предложил мне сигарету, а сам выбросил свою так и
не зажженную, которую изжевал, слушая мой рассказ.
- Дальше Мойра получила по почте одну ступню. Вторую ей передали
через рассыльного. Она была на грани безумия, и это не удивительно. Затем
пришло правое предплечье, позднее - левая нога до колена, и каждый раз в
посылку была вложена какая-нибудь маленькая вещичка Мендингема, хотя,
казалось, не было никакой нужды в такой утонченной жестокости.
- Мстя ей, он преподавал уроки морали, так что-ли? - спросил Уорик
немного неуверенно.
- Совершенно верно. Но последняя посылка оказалась для нее роковой. У
Мойры произошел нервный срыв, ее отвезли в больницу, откуда она попала в
психиатрическую лечебницу. Она называла себя женой фермера, требовала
большой нож и все время искала "трех слепых мышат".
Я сделал паузу и закрыл глаза рукой: мне нравилась Мойра, если не
сказать больше. Какое-то время только гремел гром и сверкала молния, дождь
постепенно стихал. Затем Уорик нарушил молчание.
- Это все?
Я открыл глаза.
- Если бы так! Хотите услышать остальное?
- Можете сбросить этот камень с души, - спокойно ответил Уорик. -
Признаться, это самая жестокая и мрачная история из всех, что я знаю.
Я собрался с силами. Осталось рассказать уже немного, я облегчу свою
душу, и после этого можно будет выпить еще по стаканчику.
- С той поры, как Мойра попала в психиатрическую лечебницу, посылки
перестали поступать. Даже в лечебнице она продолжала получать письма, но
жуткие посылки больше не появлялись. Неожиданно я все понял, и
единственное слово - "месть" - прожгло мой мозг.
- Грегори! - беззвучно прошептал Уорик.
- Да! И вот что я подумал. Человек он был хладнокровный, но жену
любил - деспотичной любовью собственника. Мойра с Мендингемом, вульгарно
выражаясь, "оставили его с носом", и потому он отомстит им обоим -
жестокой, утонченной томительной местью. Затем мне в голову пришла другая
мысль: а что, если Мендингем все еще жив? Грегори считали одним из самых
толковых хирургов своего времени. Мендингема так и не нашли, а в этих
посылках не было ни одного жизненно важного органа. В пользу этой идеи,
какой бы дикой она не казалась, говорило то, что между получением посылок
проходил определенный интервал. За это время Мендингем мог достаточно
окрепнуть, чтобы перенести следующую операцию.
- В тот самый день я ужинал с Грегори - впервые с момента его отъезда
за границу. Между делом я заметил, что он не ел мяса, зато во всем
остальном отсутствием аппетита явно не страдал. Я упомянул имя Мендингема,
но Грегори тактично ушел от разговора. Я вспомнил о Мойре. Он перевел
беседу на другую тему. Мы стали обсуждать его книгу, и он разговорился. С
жаром рассказывал он о морали дикарей, которые, по его утверждению,
никогда не лгали, не воевали, считали супружескую измену смертельным
грехом.
1 2 3 4