Иногда мелодичное пение - шла жизнь.
Беломраморный дворец с черными колоннами был освещен, и слуги вышли на причал встречать хозяина-победителя. Были отданы якоря, от берега отвалили три баркаса, чтобы перевезти людей и сокровища, и начался праздник.
Разбойники сидели за длинными деревянными столами, покрытыми церковной парчой и пили, ели, пили, ели, пили. Пленники сидели в трюме "Ночного ветра", им туда сбросили бочонок воды и несколько буханок хлеба. А Леппилюнтля, Федор Иваныча и Кольку привели в зал, где пировали люди Груба и он сам. Груб сказал, вытирая губы и руки:
- Все, кэп! Теперь я буду самый главный на море. Меня теперь будут бояться дыквы, как когда-то тебя!
- Дурак ты, Груб, никакие дыквы тебя бояться не будут...
- Ничего, ничего. Философствуй, философствуй, - не слушая Леппилюнтля, веселился Груб, - Теперь у меня два кораблика. Я доберу людей и покажу этому морю все прелести белого света! Я теперь такого наверчу!
- Груб! - Федор Иваныч покраснел и говорил злым голосом, - Ты играешь не по правилам! Какие еще два корабля! Ты взял сокровища, и мы теперь должны бежать, вот как заведено!
- Брось, док! Твой капитан сам нарушил правила, иначе бы мы не встретились... Ведь сундучок-то последний. Все-е, милый. А ты всю жизнь решил в пиратов играть? Не выйдет, милый! Я вас теперь всех на дрова переведу утром. Акулам скормлю! Только пацана себе оставлю, пригодится.
- Груб, нет! Правила никто не от-ме-нял. Мы должны бежать, а ты должен притвориться, что мертвецки пьян. А сундук с сокровищами ты зароешь в подвале, и забудешь где. Все будет как раньше. Иначе тебе будет плохо!
- Ты ничего не понял, докторишка! Твоя игра кончена, и твои друзья это уже поняли. А твоим сокровищам я найду применение. Да вы еще ко всему взаправду дрались и убили моих людей. Нет. Заглохни, Федя.
- Мы так не договаривались! - Федор Иваныч кричал, - Ты не посмеешь так сделать!
- Не надо, Федя, может, и выкрутимся, - сказал Леппилюнтль, сам не веря тому, что говорит.
- А мне ваш Колька пригодится, пригодится, - в это же время говорил Груб, - Вы мне Романиста убили, а вот теперь он мне будет романы рассказывать... Про дальние страны-ы, про благородных разбо-ойников, про принцесс... Будешь, Колян?
Настал самый момент, когда Колька хотел гордо повернуть голову и вздернуть подбородок, как это делают по телеку, он видел, и промолчать, но не смог:
- В тюряге тебе расскажут! - сказал он хриплым от волнения голосом, потому что ведь он стоял перед настоящим бандитом и был в настоящем плену.
Груб подпрыгнул от искренней радости, а его разбойники одобрительно заворчали.
- Сладкий ты мой! - заворковал Груб, - Я сделаю из тебя человека! О-о, мы с тобой поплаваем!.. Этих увести, а ребенка мне оставить.
Леппилюнтль кивнул едва заметно, и Колька позволил усадить себя по правую руку от Груба. Колька взял мороженое со свежей клубникой, помучился, помучился, думая о голодных друзьях, да и съел, чем привел в полный восторг всех, еще способных следить за происходящим, бандитов. И еще принесли ему мороженое, и Колька стал ковырять его золотой ложечкой, придерживая левым локтем пистолет, который он вытащил у Груба из правой кобуры, и думая: сейчас шлепнуть бандюгу или немного повременить. А когда Колька решил все-таки героически отказаться от третьей порции, слуга доложил от дверей:
- Прибыли комедианты, атаман!
- Музыка? - недоуменно спросил Груб. - Не заказывал...
- Ну, музыка... - слуга почесал ногой задницу, - Бабы...
- Зови! - Груб икнул, - И музыку и баб... короче веди обоих!
Колька положил справа от себя еще один пистолет и накрыл его салфеткой. И это значило, что уже двух бандитов не досчитается в скором времени Барбейское море. Так думал Колька, а то, о чем он думал, сбывалось часто - так он подумал.
Вошли в зал две женщины в красивых платьях и в полумасках и высокий черноволосый мужчина в темно-синем костюме с позументами и с саквояжем и с гитарой.
- Ш-шаланды полные к-кефали, а в Одессу Костя приводил! - неожиданно заверещал один маленький бандит.
Груб швырнул в его сторону салатницу и сказал, стараясь прямо держать голову:
- А... маэстро. П-покажи-ка нам свое исссскуссство... да.
И в то время, пока одна из женщин - худенькая - не сводила глаз с Кольки, черноволосый мужчина сказал:
- О господа, слава о вас достигла нас! Мы узнали, как доблестно вы сражаетесь на морях и океанах! И мы для вас покажем представление, которое больше нигде и никогда вы не увидите, хоть треснете! Пррашу! - он взмахнул рукой и взял первый аккорд.
Та женщина, которая толстая в черном платье с плечами, выступила вперед и запела низким голосом:
- В нашу гавань заходили корабли, корабли,
Большие корабли из океана,
В тавернах веселились моряки, моряки
И пили за здоровье атамана!
Бандиты взревели при первых словах песни и подхватили:
- В тавернах веселились моряки, моряки
И пили за здоровье атамана!!!
Груб скромно опустил глаза, скромно давая понять присутствующим, что он и есть этот самый знаменитый атаман. А женщина, ведь это была Люда, конечно, продолжала, а бандиты подпевали:
- В таверне шум и гам и суета, суета,
Пираты наслаждались танцем Мэри,
А в Мэри их пленила красота, красота,
Вдруг с шумом распахнулись обе двери!
А в Мэри их пленила красота, красота,
Вдруг с шумом распахнулись обе двери!
В дверях стоял парнишка молодой, молодой,
Глаза его, как молнии, сверкали,
Все знали, что он грузчик портовой, портовой,
Пираты его Гарри называли!
Все знали, что он грузчик портовой, портовой,
Пираты его Гарри называли!!!
О Гарри, Гарри, Гарри, ты не наш, ты не свой,
О Гарри, ты пришел не с океана,
О Гарри, мы расправимся с тобой, да с тобой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28