Дождь кончился, и в разрывах туч Колька увидел луну. И осталось ведь пройти вонючую арку, от стен которой натекали по ночам ручейки и собирались в лужи, пройти по набережной и спуститься к реке, а там - будь это даже кровавые испанцы!
А просто людей Колька не боялся - нечисть всякая, это да. И он шагнул в арку, за которой отражалась луна в воде реки. Скорее всего луна.
- Вот он идет, - сказал толстый доктор в дождевике поверх белого халата бородатому человеку, одетому в такой же дождевик и с серьгой в левом ухе.
И трое седых матросов с ясными глазами приподнялись с банки, чтобы увидеть его.
Когда Колька шагнул в шлюпку, она почти и не покачнулась, ведь это была настоящая морская шлюпка, на которой терпящие бедствие спасаются в бурю с тонущего корабля.
- Ну, здравствуй, Колька, - и все по очереди соединили с ним руки в крепком мужском пожатии.
- Здравствуй, теперь ты с нами... Старик Биз, - сказал доктор, пожимая ему руку.
- Это правда, - сказал бородатый человек с серьгой и добавил совсем тихо, - Колька.
Сухогрузы шли им навстречу, а они прошли под разведенным Большеохтинским мостом, мимо Смольного, не повернув голов. Мимо Крестов, сняв зюйдвестки. Под Литейным мостом и мимо Летнего сада, под Кировским мостом. Мимо Петропавловской крепости, и снова сняли зюйдвестки, и Колька снял свою шапку. У Зимнего дворца их приветствовали прекраснейшие девушки белых ночей, и хмурый доктор махал им обеими руками и улыбался до самого моста Строителей. Они оставили по левому борту Университет, и человек с серьгой улыбнулся в бороду грустно и даже застенчиво, а когда они прошли Тучков мост и проходили мимо военных кораблей в доках, матросы склонили седые головы, отдавая свои уважение и грусть тому, что осталось незабываемым. Они подошли к Гавани и увидели там свой корабль.
3
Мама перечитывала письмо и плакала, потому что Кольки не было уже десять дней. Пропал. Осталась только тогдашняя записка, да сегодня пришло письмо, облепленное иностранными и советскими марками. Конечно, конечно, она понимает, не маленькая, слава богу, что в детстве все играют в разное, из другой жизни, совершенно необыкновенное и героическое. Многие даже сбегают из дома на Аляску или на Луну даже... Да и ведь всегда мальчишки сбегали на войну. Это ужасно, ужасно, но это ведь можно понять. Можно понять, если знать, что на самом деле произошло еще более страшное. О господи!
"Дорогая мамочка! Я решил стать пиратом, поэтому ты не волнуйся. Я отправляюсь в путь. И я тебе буду писать и присылать трофеи и подарки. Ты не плачь, все будет хорошо. Старик Биз". - Это была его записка, которую мама всю заплакала слезами и всю выучила наизусть. А вот письмо:
"Мама. Пишу тебе в семибалльный шторм, но ты не волнуйся, потому что Леппилюнтль говорит, что это для нашего "Ночного ветра" все фи... ничего не значит. Кок даже решил по этому случаю сварганить борщ. Ход у нас хороший, и Леппилюнтль говорит, что если ветер не переменится, через сутки будем в Барбейском море. Так что все хорошо. Не плачь! Пришел Леппилюнтль и сказал, что кок боится пересолить борщ и зовет меня. Я пошел. Твой сын Колька".
А на оборотной стороне письма был отпечаток красного цвета кошачьей лапы, и вокруг отпечатка было криво написано:
"А это Ворс лапу приложил".
От письма и особенно от отпечатка сильно пахло вишневым вареньем.
Что же это такое, господи, - мама сидела на Колькиной кровати и плакала на письмо. Она уже все сделала: милиция ищет, Люда позвонила своему знакомому из КГБ, тот сказал, проверит по своим каналам. А где это Барбейское море? Олег спрашивал, не видела ли она цыган около дома, что цыгане детей воруют... Не видела она никаких цыган! Надо... Что же еще можно сделать? Милиция говорит: ждите. Она ждет. Что же, что же, что сделать! Врач?.. Сходить к врачу! Вот клуша, полторы недели уже прошло, а она не догадалась. Конечно!
А Колька? Колька сидел в кают-компании вместе с капитаном, доктором, как всегда небритым, матросами свободной вахты, двумя штурманами, толстым коком, дворняжкой Кулебякой и котом Ворсом. Люди пили чай с вишневым вареньем. Кулебяка спала, иногда взлаивая и дергая лапой, потому что ей снился лес, Ворс, изображая дичайшего и опаснейшего зверя, скрытно подкрадывался и с урчанием вцеплялся в ногу капитана. Кок, лениво прихлебывая чай, рассказывал историю с китовым жиром, вылитым, чтобы успокоить волны, описанную в "Пятнадцатилетнем капитане", клянясь всеми кабаками Побережья, что это он и есть капитан Дик, но что ему тогда было уже шестнадцать лет, а что Жюль Верн все переврал.
Пришла бабушка со своим вязаньем, кок налил ей свежего чая, отрезал лимон и положил на блюдце несколько ложек варенья.
Бабушка уселась в уголке, и позвякивание ложечки в ее стакане напоминало позвякивание ее спиц, когда она вяжет. Кок забыл продолжать свою историю. Ворс, в очередной раз побежденный запрещенным, на его взгляд, приемом ноги капитана, пошел и улегся головой на живот Кулебяки. Начали зевать матросы, штурманы, доктор, капитан, Колька. Ночь обняла корабль, подхватила его с заштилевшего океана, закачала и запела волшебную колыбельную звезд. Ласково улыбнулся месяц, опять прощая людям, что они хотят спать даже в такую прекрасную ночь. И теперь лишь вахтенные не спали на "Ночном ветре" и тихонько подпевали ночи и вахтенному левого борта, который рассказывал на гитаре всему спящему миру грустные истории о несчастной любви моряков.
Когда "Ночной ветер" вошел в Барбейское море, то, кроме капитана, штурмана и рулевого, бывших на мостике, этого никто не заметил. Потому что вода осталась водой, солнце солнцем, все прочее прочим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28