ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Наелись, даже немного молока осталось ежикам.
Тяпкин и Лёша ещё посидели на пенечке, поразговаривали со старичками, но дедушка на крыльце закричал:
– Люба! Лёша! Домой!
Пришлось попрощаться и идти домой.
Ещё немножко они посидели на крылечке с дедушкой, поглядели, какое красное небо там, где село солнце. Дедушка сказал, что завтра будет ветер, раз небо такое красное. Тяпкин промолчал, но не поверил, потому что одно дело – небо, а другое – ветер. Небо – вон оно где, высоко, а ветер на земле.
Но спорить с дедушкой Тяпкин не стал, потому что заметил, что, когда со взрослыми не споришь, как-то всё лучше получается, без всяких неприятностей. Можно делать как хочешь, но спорить не надо.
Попили ещё молочка и стали ложиться спать.
– Деда, – попросил Тяпкин, когда они с Лёшей улеглись рядом на подушке, – а ты нам песню споешь?
– Спи, ладно, потом, – сказал дедушка, зажег керосиновую лампу, загородил её газетой, выключил верхний свет и сел читать книжку.
Стало совсем темно, и не ясно, что же случилось с мамой, почему она не едет. Тяпкин думал об этом, вертелся, вздыхал и не давал спать Лёше.
– Ты что не спишь, крутишься? – оторвался наконец дед от книжки. – И Лёше спать не даешь, он тоже глазами хлопает. Давно пора спать.
– Не могу я спать, – сказал Тяпкин. – Всё время про маму думаю.
– Никуда твоя мама не делась, нечего про неё думать. Завтра проснемся, позавтракаем и сразу пойдем её встречать, она приедет. Спи.
Дед сел близко к кровати и. стал петь колыбельную. Колыбельная эта была очень старая, и знал её дед давно, её пела его мама, когда он был маленьким, потом дед пел её мне, потому что я рано осталась без матери и, кроме него, петь колыбельную для меня было некому, после уже дед пел колыбельную моему ребенку. Голос у деда был плохой, слух тоже, но и мне и Тяпкину казалось, что поет он очень хорошо.
…Улетел орел домой;
Солнце скрылось за горой;
Ветер после трех ночей
Мчится к матери своей.
Ветра спрашивает мать:
«Где изволил пропадать?
Или звезды воевал?
Или волны ты гонял?»
«Не гонял я волн морских,
Звезд не трогал золотых;
Я дитя оберегал,
Колыбелечку качал…»
Пока дед пел, Тяпкин повернулся на бочок, подложил ручку под щечку и заснул. Очень он бывал милый и хороший во сне – нос уткнулся в подушку и расплющился, он почмокивал губами и немного сопел. Все маленькие, когда спят, очень хорошие – и щенки, и ежата, и поросята, и дети.
Дед вздохнул, поцеловал его тихонечко, сказал: «Спи, спи!» – и укрыл получше простыней. И тут увидел, что Лёша не спит, смотрит широко открытыми глазами.
– А ты, чучелко, что не спишь? – удивился дед. – днём выспался? Хотел я вас раньше разбудить, да жалко было.
– Нет… – прошептал Лёша. – Дедуш, а ты что пел?
– Песню.
– Мне понравилась… А ты ещё знаешь?
Тогда дед запел ещё песню, которая тоже сначала мне, а потом Тяпкину служила колыбельной, хотя совсем на колыбельную не походила.
Просто дед всю жизнь был очень занят: сначала воевал на германской войне, потом на гражданской, потом боролся за революцию, потом строил социализм – учить колыбельные ему было некогда.
Дед пел:
По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
Корабль одинокий несется,
Несется на всех парусах.
Лёша слушал, повернувшись на бочок и подложив ручку под щечку, – это я так учила его ложиться, чтобы скорее заснуть, – но глаза у него были внимательные и совсем не спящие.
…Есть остров на том океане –
Пустынный и мрачный гранит;
На острове том есть могила,
А в ней император зарыт.
Зарыт он без почестей бранных
Врагами в сыпучий песок
Лежит на нем камень тяжелый,
Чтоб встать он из гроба не мог.
Лёша не знал, кто такой «император» и что такое «почести бранные», как в свое время не знала я и не знал до сих пор Тяпкин, – он слышал сквозь сон эту песню и жалостливо дергал бровями.
«Усачи гренадеры» казались ему таинственными «усачигри надерами», но Лёша слушал, напряженно сощурив глаза, улыбался и вздыхал от горького наслаждения, которое дарила ему песня.
Непонятное, щемящее нежно сердце было где-то вроде бы не в самих словах, а за словами, прикасалось тихонько, как котенок лапкой, к нежному в душе. Лёша слушал и чувствовал, как ему всё сжимает и сжимает сердце, тогда он быстро сказал:
– Спасибо, дедушка, я уже захотел спать.
Повернулся лицом к стене, закрылся с головой простыней и тихо заплакал. Он плакал настоящими слезами первый раз в жизни, не понимал, что это с ним, и не мог остановиться. Было ему и больно и очень сладко. А дед допел шепотом последние строфы:
Но в цвете надежды и силы
Угас его царственный сын,
И долго, его поджидая,
Стоит император один –
Стоит он и тяжко вздыхает,
Пока озарится восток,
И капают горькие слезы
Из глаз на холодный песок…[Смотри стихотворение М.Ю. Лермонтова «Воздушный корабль».]
Потом снова сел за стол и стал читать свою книгу. Лёша наконец заснул, но спал чутко, всё время помнил про песню и, открывая иногда глаза, видел, что дед всё ещё сидит за столом, пьет крепкий чай и читает. Лёша думал во сне, что Любка правильно говорила про своего дедушку: тот точно никогда не спит и всё время, хитренький, ночью читает книжки, потому что днём ему остается мало времени. Лёша завидовал и хотел тоже всегда и ночью читать книжки.
Утром Тяпкин и Лёша проснулись веселые, позавтракали всякими вкусными вещами и пошли на тропку к станции встречать маму. Ветер сильно шумел вверху деревьями, Тяпкин вспомнил, как вчера дедушка говорил про ветер, и удивился: значит, всё получилось правильно, такое бывает. И снова подумал: хорошо, что он не стал с дедушкой спорить, а то дедушка сегодня начал бы ему напоминать про это, а Лёшка бы дразнился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24