Каменные стены толщиной в восемь футов были отделаны деревом, на полу лежали ковры.
Когда они спускались с Милдред в зал, Даре на память все время приходили те жестокие слова, которые она бросила в лицо Бранну при их встрече. Хотя он и простил ее, она чувствовала свою вину. Он рисковал жизнью ради нее, а она обвиняла его, как некоторые другие. Это гордость заставляла ее быть верной обещанию, данному Лаоклейну. Если бы она пренебрегла гордостью и покинула замок, она могла бы предотвратить кровопролитие, которое теперь ложится тяжким грехом на ее миролюбивого брата.
Дара остановилась на лестнице около своей утренней комнаты и шагнула в полумрак. Милдред шла за ней, освещая путь мерцающей свечой, которую зажгла от свечи в канделябре. Золотистый свет отражался на темном дереве и мягких коврах. Милдред шла, причитая о пыли, которая пробралась в самые незаметные уголки. У небрежных слуг могли быть из-за нее неприятности. И когда Дара провела пальцами по плотной парче и панелям из грецкого ореха, ее поразило сходство этих материалов. Она не хотела никаких дальнейших изменений в своей жизни, даже самых небольших.
Бранна, искавшего ее, привлек свет свечи и резкий голос Милдред. Стоя у двери, он позвал ее. Дара повернулась к нему с улыбкой.
– Ничего здесь не изменилось, Бранн.
– Кто решится поменять здесь что-нибудь? – ответил он. Взял ее руки в свои и поцеловал в щеку. Ни он, ни она не заметили, как ушла Милдред.
– Никто, конечно, но многое изменилось…
Оба замолчали, через минуту он очнулся и сказал, что ужин готов и их гость ждет ее за ужином.
– Овеин, – спросила она напряженно, – его нет?
– Нет, – заверил Бранн. – Его нет и вряд ли он будет снова. Цена его союза была слишком велика. Нас ждет только лорд Блекдин.
Даре не хотелось разговаривать с незнакомцем, она все еще неловко себя чувствовала. Она даже не могла вспомнить, как он выглядит, помнила лишь резкие красивые черты и проницательные глаза. Но она чувствовала, что для Бранна их знакомство является важным, и поэтому она вынуждена угождать ему. И угодила бы, если бы Бранн был более терпелив.
– Мерлион для меня был больше, чем друг. У него высокое положение при дворе. Его советы ценятся так же, как и его ум.
Дара улыбнулась:
– Ничто так не важно и не ценно, как его преданность тебе. Она заслужила мою благодарность.
– От тебя ему нужно больше, чем благодарность, и я пообещал ему больше.
Она широко раскрыла глаза, не веря ему.
– О нет, Бранн, не строй таких планов относительно меня.
– Я дал слово, Дара.
Она ошеломленно смотрела на него.
– Я говорю: нет!
Его молчание было упреком, и она добавила:
– Ты что, не знаешь, чего мне стоили эти последние несколько месяцев? Дай мне спокойно прийти в себя.
Он не мог выдержать ее недовольства.
– Это не произойдет скоро. Ты можешь не спешить.
– Мне не нужно время для ответа, Бранн. Я выйду замуж по любви.
– Как сделала Джоселин, но только ничего хорошего из этого не вышло.
Дара сжала кулаки.
– Дважды ты сравнил меня с нашей матерью и, возможно, справедливо. Мы привыкли считать ее слабой, но была ли она такой? Нужна ли сила для того, чтобы терпеть невыносимое существование? Разве это слабость, когда берешь будущее в свои собственные руки, как бы труден ни был путь впереди? Да, эгоистичная, я допускаю, но слабая? Я не думаю, Бранн.
Она повернулась и оставила его. Неожиданно он удивился, что всегда считал свою сестру послушной.
Мерлион поступил правильно, что приветствовал их без каких-либо признаков нетерпения. Он увидел девушку поразительной красоты. Лицо ее было сосредоточенно и решительно. Мерлион низко поклонился, по всем правилам двора, и взял ее за руку.
– Леди Дара! Мне доставляет удовольствие видеть вас невредимой, видеть, что вас не коснулась шотландская жестокость. Девушка не из знатного рода была бы унижена.
Его тон заинтриговал ее, в нем безошибочно угадывалась ирония, а не сочувствие.
– Оскорбление не всегда видно, милорд.
Он кивнул головой и выпустил ее руку с неохотой, или, по крайней мере, сделал такой вид. Она заметила, что он подозрительно за ней наблюдает, когда искусно ведет разговор за столом, рассказывая истории и сплетни Лондона, осторожно избегая упоминания Маргарет и ее помолвки с шотландцем. Дара мало ела, а пила еще меньше. Она старалась не поддаваться горьким воспоминаниям о своем последнем ужине за этим столом. Кервин тогда сидел рядом с ней.
Мерлион уверился в ее сильном духе, а Бранн почувствовал упрямую гордость в своей непокорной сестре.
Она прятала свои истинные мысли. Она старалась ничего не вспоминать, но только забывалась, как Макамлейд был вновь с ней, его образ стоял перед ее глазами.
Утром Дара снова ломала себе голову, думая о мужчине, который час от часу становился все решительнее в своем намерении жениться на ней. Он пошел за ней в сад. Ярко светило солнце, что было редкостью для декабря. Его лучи почти растопили тонкий слой льда и снега, по которому она ступала. На ней были мягкие ботинки, ее накидка из овечьей шерсти по тону сочеталась с тенями безжизненных деревьев и кустов, волосы ее выбивались из-под капюшона. Она не видела никого. Она вспоминала другой сад, с его летними красками и запахами. Слышался смех молодых людей. Где-то рядом прыгала гладко-белая молодая гончая. Боль пронзила сердце Дары, она не ожидала, что в Чилтоне будут обитать призраки.
Мерлион вышел вперед. Дара удивилась:
– Лорд Блекдин? Я думала, я здесь одна.
Он не обратил внимания на отсутствие приветствия.
– Да, были до этой минуты. Одна, и в другом времени. Я уверен.
Она посмотрела на него в раздумье:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83