Поэтому запомни, сынок: первое - прицельная планка обычно мечется на цели - это нормально, но колебания должны снижаться за несколько мгновений до выстрела. Второе: устойчивое положение винтовки, возможность ее перемещения при наводке и удобство самой наводки обеспечат принятое тобой положение для стрельбы. Есть еще одна проблема - отдача. Удерживай ее. За счет правильного положения и снижения колебаний ты сможешь увеличить точность прицеливания в шесть раз при стрельбе из положения лежа или сидя. Так что у тебя есть вариант уехать домой героем, сынок! А для этого тебе потребуется умение воевать и желание выжить. Все!
Я недоуменно смотрел на него. Что он несет? Ша! Никто никуда не ехал! Лейтенант понял мой взгляд и ответно усмехнулся:
- Да, забыл сказать еще об одном. Никогда не жалей себя. Других - можно, себя - никогда... Смотри.
Он достал тяжелый армейский нож и мгновенно, без доли волнения и раздумий воткнул кончик лезвия себе в бедро. Неглубоко, но тем не менее все же воткнул, воткнул да еще и повернул...
Меня чуть не вывернуло наизнанку от зрелища развороченного человеческого мяса и крови. А Ефремов лишь снисходительно улыбался:
- Привыкай, сынок. Пойми, если ты не всадишь пули в противника в течение первых десяти секунд, ты вообще не сможешь в него выстрелить. А я хочу в тебя верить. Нас обоих ждут дома, - лейтенант ободряюще похлопал меня по плечу.
"Во псих!" - подумал тогда я. Лишь спустя годы выяснится, что старший лейтенант Ефремов окажется гораздо менее сдвинутым, чем я сам, в ином случае я бы не стал работать на Гошу.
Бизнес Гоши Паритова был прост и многообещающе вековечен: рэкет, проститутки, алкоголь и наркотики. Но Гоша был еще дьявольски умен. Срубленную криминалом капусту он крайне удачно запускал в легальный оборот торговых и производственных предприятий, праведным путем приумножая неправедно добытое... Проще говоря, бабки делали еще большие бабки. И все абсолютно законно.
Баксы, бабки, тугрики, юани... Сколько их надо человеку для полного счастья? Изберите любого отдельно взятого индивидуума, задайте ему этот вопрос и сами убедитесь, как будут расти его аппетиты, по мере продолжительности размышления.
Человеческая натура отличается сверхъестественной жадностью и неуемной страстью к пресыщению. Мера? Что такое мера? Человечество всегда жрет все подряд, до отказа, пока запредельно набитый желудок не откажется переваривать сожранное.
Эту фишку я просек быстро. А поэтому не стал светиться в учредительных документах подзащитных контор, а наоборот, старался под всевозможными предлогами увиливать от участия в наиболее кровавых операциях. Гоша это заметил:
- Слышь, оружейник... Халявишь!
- Кто? Я? - как мог преданнее возмутился я. - Да я, блин, за всю нашу бригаду один всех порву!
- Ну, ну... - недоверчиво хмыкнул Гоша.
Да уж. У Гоши Паритова работа была такая - никому не верить. Абсолютно никому. И я учился этой необычной специальности исправно и прилежно, пока не выучился... Глава 7. "Стреляли..." (часть вторая)
Я направился прямиком к месье Соколову. Один, без сопровождения и посредников. Сейчас я нахмурен и суров: предстояла решающая раздача карт в партии.
По донесениям уличной разведки, в настоящий момент Владимир Евгеньевич весьма плодотворно справлял поминки по моей несостоявшейся гибели в отдельном кабинете одного из третьеразрядных кабаков.
Бык на входе меня узнал сразу. А узнав, не стал портить себе день внеплановым фонарем под глаз. Сиживали мы тут когда-то с Гошей, сиживали... Эх, все-таки веселые были времена!
Я уже поднимался по лестнице, ведущей к кабинетам на втором этаже, когда бычок окликнул меня:
- Извините...
Я не остановился, но значительно сдержал шаг:
- Чего тебе?
- Вы уж, пожалуйста, поаккуратней там, с мебелями...
Я понимающе усмехнулся:
- Не боись, Коля! Мебель будет в полном порядке.
Коля-бык вздыхает и улыбается. Хороший парень. Нормальный такой, хороший парень. Помнит меня. И я его - тоже.
Я вхожу на этаж. Тут полумрачно темно, но из-под проема одной из дверей пробивается слабая, как надежда, полоска света. На всякий случай достав "Макаров", я сильным пинком открываю дверь. А открыв дверь, незамедлительно открываю и рот.
Удивительное дело! Он ждал меня. Ей-богу, ждал! Стол сервирован на двоих, но он не прикоснулся ни к рюмке, ни к блюдам, ожидая кого-то. И теперь совершенно очевидно: меня.
Он смотрит на меня, мой пистолет, вздыхает и грустно улыбается:
- Присаживайся... Посидим, выпьем, поговорим...
Я сажусь за стол и демонстративно осторожничаю, укладываю оружие справа и как бы невзначай распахиваю куртку. Владимир Евгеньевич с интересом разглядывает мою амуницию.
- А я знал, что ты придешь, - самоуверенно заявляет он.
- Откуда? - спрашиваю я, передвигая поближе всевозможные ассорти из салатов.
Владимир Евгеньевич задумчиво улыбается и крайне беспардонно обходит мой вопрос стороной:
- Ты знаешь, я сегодня встречался с Катей, говорил с ней...
- О чем? - зло обрываю его. - Как ты меня не ухлопал?
- Не злись. Ну не ухлопал же? А мне только на днях гипс сняли. Так что мы квиты.
Я дернул подряд две дозы "Мартини Бьянко", приправил итальянскую кислятину салатной катавасией и продолжил столь необычно начатую тему:
- Так о чем ты с ней говорил?
Он опять улыбается:
- Да знаешь... Ни о чем. О погоде, о природе... Но я кое-что понял. А когда понял, сразу успокоился.
- И что ты понял?
Владимир Евгеньевич с трудом прикуривает сигарету. Пальцы его дрожат.
- Да не нужны мы ей. Ни ты, ни я. Она ищет что-то другое, но... Самое обидное, знаешь что?
Он бесит этими томительными паузами, и я начинаю заводиться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40